anlazz

В который раз встретил в ленте страдания по тому, что «наша страна не имеет своей идеологии». Если честно, то – поскольку пост начинал писаться в прошлом году – уже не помню, у кого и к чему там это было сказано: к отношениям с Украиной, к проблемам с оценкой Великой Отечественной войны или еще к какой-то теме. Однако общий смысле был одним: России сильно мешает то, что у нее нет идеологии, и именно поэтому она не может «отстаивать собственные интересы» - и постоянно «остается в дураках».

Эта мысль, в общем-то, не нова, поскольку зародилась еще в 1990 годы, когда существовало пресловутое «красно-коричневое» («патриотическое») оппозиционное движение. Согласно основным ее идеям все проблемы России происходили от того, что ее политика определялась некими «внешними силами» «оккупационной администрацией», «мировым сионизмом»). Именно для борьбы с данной заразой и собирались вводить пресловутую «идеологию». (Почему данное слово дается в кавычках – будет сказано ниже.) Кстати, для лучшего понимания данной системы взглядов, стоит сказать, что «красное» в ней существовало исключительно в виде отсылки к «могучему Советскому Союзу» (который мог «покарать весь мир»), не более того. Но это, разумеется, уже совершенно иная тема.

Поэтому рассматривать «красно-коричневый конструкт» тут нет смысла – тем более, что он давно уже перестал существовать. Единственное, что можно отметить – так это то, что представление о «необходимости идеологии» оказалось самым живучим по сравнению всех остальных признаков «красно-коричневости». Однако это вряд ли это значит его верность. Хотя бы потому, что и тогда, и сейчас указанное требование не дает ответ на самый главный вопрос, возникающий при мысли о «России, остающейся в дураках». (Или России «униженной», «ограбленной» и т.д.) Это то, что же в данном случае стоит подразумевать под «Россией». В том смысле, что наша страна в широком смысле слова подразумевает наличие самых различных категорий граждан, причем, часто с антагонистическими интересами. (В смысле – что одни получают выгоды тогда, когда другие получают убытки.)

Так, пресловутые олигархи – да и «обычные новые русские» - ельцинских времен никакого «национального унижения» тогда не испытывали. Скорее, наоборот. В смысле, что именно в указанный период они впервые в жизни почувствовали некие признаки «уважения» и даже «признания» со стороны «настоящих» европейцев и американцев. Нет, разумеется, в действительности никакого признания их за равных тогда не было – российский миллиардер все равно оставался для европейских элитариев «белым дикарем»». Однако в условиях существовавших в указанный период западного экономического подъема, «новорусские капиталы» выглядели достаточно «сладким» куском, ради которого можно было изобразить и уважение к представителю «молодой демократической страны». (Смешно – но считавшие себя «прожженными циниками» «новые русские» эту фальшь не заметили.) Поэтому данная категория вполне логично считало, что именно проводимая тогда политика способствует росту «национального величия» в отличие от жалкого состояния «совка», с его невозможностью покупать «мерсы» и летать в Париж на выходные.

То есть – для фактического правящего класса в стране положение было вполне комфортным. Ну, а все остальные – в смысле, рабочие, инженеры, учителя, военные (да, тогда они относились к «остальным»), милиционеры (и они тогда были «остальными»), ну и т.д., и т.п. – жили, разумеется, очень плохо.( Read more... )

Иногда бывают интересные совпадения – скажем, вчера, помимо уже помянутого материала  Кассада о «поколении снежинок» вышел практически «синхронный» пост  Фритцморгена о «горизонте планирования». В котором Фритц уже традиционно «пинает» «недалеких нищебродов», неспособных к построению планов высокой длительности – и, соответственно, превозносит капиталистов. Кои – по его мнению – и обладают указанной сверхспособностью. На первый взгляд может показаться, что между данными постами мало общего – первый затрагивает вопрос особенностей современного воспитания, создавшего пресловутых «снежинок», а второй является классическим панегириком богатым. (Отсылающим к подобным высказываниям времен позапрошлого столетия.) Однако на самом деле они описывают практически один и тот же аспект.

Состоящий в том, что большая часть современных людей изначально находится в ситуации, когда им оказывается возможным проявлять только определенные качества. Те, которые с одной стороны выглядят, как уже помянутый «инфантилизм», а с другой – как тот самый фритцморгеновский «короткий горизонт планирования». Причем, оказались они в указанном положении вовсе не в следствии своего «волевого выбора», и даже не впоследствии подобного «навязывания» подобного образа жизни некими «могущественными силами» - а благодаря гораздо более фундаментальным вещам. Поэтому они не могут своим волевым решением изменить «нормы поведения» и начать «мыслить так, как мыслят богатые». (Что обычно советуют разнообразные фритцморгены со своей «поп-психологией».)

Причина проста: как уже говорилось, современная экономика, существующая в условиях сверхперегретых рынков, давно уже не позволяет «принимать» к себе новых субъектов. И даже изменить положение «старых» оказывается затруднительным – поскольку каждое предприятие сейчас существует в условии сложных исторически сложившихся связей. Разнообразных отношений с поставщиками, крупными потребителями – скажем, тем же ритейлом – а главное, с государственными органами. Которые для любого, более-менее крупного бизнеса и выступают основным фактором, способном привести к успеху или поражению. На этом фоне действия непосредственных работников оказываются все менее и менее важными – поскольку даже откровенная «лажа» со стороны «производственников» (об «офисном планктоне» вообще говорить смешно) оказывается на данном фоне несущественной мелочью. (О том, как косячили пресловутые «таджики» на тех или иных «федеральных стройках» в сети есть масса материалов. А вот о том. что эти «косяки» как то изменили положение подрядчиков – материалов нет.)

Собственно, именно отсюда вытекает пресловутое инфантильное поведение «поколения снежинок» - сиречь, тех людей, которые выросли в условиях помянутой выше «рыночной ультраперегретости» и оказались наиболее оптимально приспособленными к нему. (А что: те же московские хистеры с айфонами по умолчанию живут на порядок лучше, нежели большая часть населения огромной страны с медианной зарплатой в 34 тысячи. И, скажем, пресловутая клоунесса Соболь получает в солидные ФБК 120 тыс. рублей – раза в четыре больше, нежели средний россиянин, и раза в два больше, нежели средний юрист. Причем, это только зарплата.) Поэтому все призывы к ним изменить тактику и стать «более взрослыми» выглядят издевательски: ну да, надо оставить теплый офис с гарантированным зарплатным минимумом и пойти на завод/в шахту. Где даже имеющиеся жалкие зарплаты порой не выплачивают. (Зато государство именно на этих самых рабочих держится – это без всяких шуток «глубинный народ».)

То же самое можно сказать и про другие особенности поведения «современных поколений» - в том числе, и про нелюбовь к «длительному планированию трат». В том смысле, что указанная тактика – то есть, ориентация на «жесткую экономию» в надежде на решение проблем в некоем будущем – является оптимальной лишь при том, что указанное будущее реально существует. ( Read more... )

Продолжим начатый в прошлом посте разговор о том, как сторонники капитализма борются с «нападками» на это прекрасное – по их мнению – социальное устройство. Напомню, что одной из любимых их «защит» данного строя является то, что капиталисты на самом деле «получают» свои огромные деньги потому, что очень сильно рискуют. Хотя при внимательном рассмотрении выясняется, что в большинстве случаев рискуют как раз наемные работники – поскольку именно на них хозяева предпочитают «сбрасывать» все свои ошибки. Более того – в случае «очень крупного» бизнеса к этому прибавляется еще и помощь государства, которое тратит на это огромные средства. (И в виде разнообразных льгот, и в виде прямых «вливаний».) Ну, а если и это не помогает и компания все же подходит к банкротству, то ее руководителей ждет вовсе не разорение и «волчий билет» - а пресловутый «золотой парашют» и очень высокая вероятность нового «теплого места» в крупном бизнесе. (Потому, что «своих не бросают».)

Впрочем, еще раз повторять то, что было сказано в прошлом посте, было бы странным. Поэтому стоит обратить внимание еще на один момент, присущий «закапиталистам». Который состоит в уверенности их в том, что противники данного социального считают, будто капиталист «проедает» изымаемую им прибавочную стоимость. Разумеется, воодушевленный этой уверенностью правый при любом упоминании данной тему не забывает напомнить «великую истину», состоящую в том, что «на самом деле эти деньги идут на развитие производства». Со смыслом: дескать, вы, тупые леваки, думаете, что бизнесмены тратят те деньги –которые у них остаются после оплаты материалов и амортизации оборудования, а так же выплаты рабочим – на роскошные виллы и яхты. А на самом деле, они на них развивают прогресс и повышают производительность труда.

Правда, несмотря на это самое сакральное знание вопрос о происхождении яхт и вилл все же остается. (Действительно, откуда они тогда берутся, если все деньги уходят на новые станки?) Однако самое главное тут не это – а то, что указанный момент прекрасно известен всем вменяемым противникам капитализма. Более того: в столь нелюбимом правыми «Капитале» Карла Маркса вопрос о затратах денег на собственное потребление буржуазии практически не рассматривается – там основное место занимает разбор схемы, где все «заработанные» капиталистом деньги идут на расширение производства. (Ну да, «то самое» Т-Д-Т', где Т' – это как раз товар, увеличенный на размер вложенной в его прибавочной стоимости.) Поэтому если левые и упоминают «сверхпотребление богачей», то делают это лишь в агитационно-иллюстративном плане, потому, что подобные вещи очень хорошо привлекают людей.

Кстати, данная мысль – о том, что «хозяева мира» плохи потому, что «много жрут», в реальности не коммунистическая или социалистическая, а … буржуазная. Поскольку именно в сверхпотреблении ранняя буржуазия любила обвинять аристократов – противопоставляя им свой умеренный и экономный образ жизни. (Причем – что самое смешное – с апелляцией к своей оценке именно, как оценке «народа», т.е., третьего сословия.) Это уже потом, когда представители капитала сами пришли к власти и заняли высшие места в иерархии, началось наращивание их собственной буржуазной роскоши – очень быстро приблизившейся к роскоши аристократической. (В начале XX века крупные капиталисты массово обзавелись имениями, роскошными экипажами, бриллиантами на своих женах и начали устраивать приемы и рауты, не уступающие аристократическим балам.) Именно тогда противопоставление «богачи-народ» и было перехвачено социалистами. Но до того возмущаться роскошной жизнью «верхов» было вполне по-буржуазному.

Так что думать о том, что левые всего лишь завидуют потреблению «богатых и успешных» было бы смешно.( Read more... )

На самом  деле, главное, что интересно в случае со сгоревшим собором Парижской Богоматери – это, конечно, не то, что он сгорел. В том смысле, что соборы горели и раньше – они это делали начиная с самого момента своего появления. Горели во время войн и бунтов, а так же без оных, разрушались от ветхости, а самое главное – от желания самих верующих. (Которым та или иная постройка начинала казаться ненужной.) Кстати, сам Нотр-Дам был воздвигнут на основании более древнего собора, разобранного ради его постройки. (А в самом основании этого сооружения лежат камни римского (!) храма Юпитера, над которым было впоследствии «надстроено» несколько христианских церквей.) Так что, казалось бы, что ничего удивительного в данном пожаре нет: ну, не сгорел в XVI веке – сгорел сейчас. И что?

Однако есть тут одна маленькая деталь, которая все меняет абсолютным образом. А именно: все указанные события разрушений происходили или во времена серьезных социальных катаклизмов, или из-за неустранимых особенностей существовавшего мира. (Скажем, та же Москва в «допетровские» времена постоянно горела из-за высокой плотности деревянной застройки при отсутствии пожарных служб – и до тех пор, пока в государстве на появилось понимание того, как надо строить и планировать города, никакими силами предотвратить это было нельзя.) Ну, или, как уже говорилось, стоило вести речь о сознательных действиях по разрушению – как это произошло со множеством средневековых парижских строений во времена барона Османа. Нынешний же пожар не может быть отнесен ни к первой, ни ко второй категории – поскольку, разумеется, никто сносить Нотр-Дам-де-Пари не собирался. Ну а о том, какие могут быть проблемы с открытым огнем при работе с деревянными конструкциями, и что нужно делать для их предотвращения, думаю, особо говорить нет смысла.

А значит, современные рабочие, которые ремонтировали национальную святыню, по умолчанию должны быть «лучше», нежели те, которые делали это же, скажем, во времена Виоле-ле-Дюка. Поскольку, по крайней мере, они имеют школьное образование, да и технологии нынешнего времени довольно сильно отличаются в положительную сторону. (Скажем, в те же 1840 годы, когда происходила «ледюковская» реставрация, единственным способом освещения было использование открытого огня. Но ничего не сгорело.) Однако, как показывает случившееся, это совершенно не помогло. Кстати, если честно, то за последнее время само сочетание понятия «ремонт» и понятия «пожар» стало довольно привычным – причем, не только по отношению к зданиям. Скажем, одних подводных лодок за последние лет десять подобным образом горел десяток. Причем, не только у нас или, скажем, в «дикой» Индии – например, в 2012 году в США во время ремонта загорелась АПЛ «Майами». Причем – в отличие от российских пожаров – дело зашло так далеко, что лодку пришлось списать( Read more... )

В прошлом посте было приведено определение, данное фашизму авторами книги «Утро магов». («Фашизм есть магия плюс танковые дивизии».) Определение, если честно, довольно условное – в конце концов, сама трактовка генезиса фашизма в «Утре» сейчас выглядит крайне наивной. Да и вообще, есть вполне исчерпывающее определение указанного явления, состоящее в том, что фашизм есть открытая террористическая диктатура крупного капитала. («Сокращенное» определение Димитрова.) Тем не менее,  и в приведенной фразе есть определенный смысл, позволяющий увидеть некие особенности той самой «террористической диктатуры». В частности, то, почему оная, отбрасывая, как использованную ветошь, «классические» процедуры буржуазной демократии – вроде выборов или разного рода «свободы слова» и «свободы собраний» (в реальности, впрочем, весьма ограниченных) – неминуемо создает новый процедурный и институциональный корпус. Ну да – все эти партии, «союзы», разного рода «корпуса», и т.д. – вплоть до Ahnenerbe.

На самом деле, мы настолько  привыкли связывать все это с фашизмом, что совершенно не задумываемся: а зачем это все было им (фашистам) нужно. Нет, ну разумеется, о том, что подобные вещи есть неизбежная часть пропаганды превосходства нации, расы и т.д., понятно. Однако так же понятно, что только пропагандистским значением тут дело не ограничивалось – и огромная (если не вообще вся) часть фашистской элиты реально верила в те же самые идеи, что «толкались» массам.  Разумеется, стоит понимать, что у разных фашизмов был разный «институциональный и процедурный набор». В том смысле, что «верования» итальянских фашистов отличались от «верований» испанских фалангистов, ну а германский нацизм имел совершенно особую мифологическую систему, выходящую за границы привычного «националистического корпуса». (Например, он полностью отрицал традиционную религию – что среди итальянцев, в целом, не было принято, а испанские фалангисты вообще возвели католицизм в одну из своих базовых ценностей.) Более того: фашизм – особенно в своем «наиболее развитом» нацистском варианте – создавал немало особых «внутренних идеологических конструктов», кои не только не транслировались массам, но сохранялись от них в секрете.

То есть – сводить всю «фашистскую мифологию» исключительно к идее манипуляции массами было бы неверно. Но зачем же тогда была она необходима? Что же выступало источником существования подобной «магии». И главное: почему она, при всех своей странности, работала. В том смысле, почему заставляла людей – в том числе, и довольно обеспеченных и имеющих высокое положение – поддерживать однозначно самоубийственную политику даже тогда, когда стало понятно, что она ведет к катастрофе( Read more... )

Почитал тут еще о  том, что же случилось с пресловутым Boeing 737 MAX 8, упавшим 10 марта в Эфиопии. Точнее сказать, не с конкретным бортом – что было бы еще ничего – а с самой корпорацией The Boeing Company, разрабатывающий подобные суда. И выяснились довольно интересные вещи – которые до этого не то, чтобы не были известны, однако особо не акцентировались.

А именно: то, что модель, получившая название Boeing 737 MAX, была вызвана к жизни исключительно стремлением корпорации выиграть конкурентную гонку. Впрочем, понятно, что для капиталистических предприятий последнее является вообще единственной целью существование – но тут речь идет несколько об ином. О том, что этот самый  737 MAX должен был стать ответом на конкретную модель конкурентов - Airbus A320neo. В связи с чем первоначальная идея Боинга, основанная на разработке нового самолета «с нуля», была отменена в пользу концепции глубокой модернизации предыдущего поколения.  То есть – на планер предыдущей версии было решено поставить новые, более эффективные двигатели. (Ну, и «по мелочи» - вроде замены салона, авионики – о чем еще будет сказано – ну, и т.д.)

В общем-то, это была совершенно обычная модернизация, которую современные авиастроители любят выдавать за что-то «совершенно революционное» – хотя в итоге обычно вся «революция» обычно сводится к пресловутому «повышению экономичности на 6%». Если бы не одно «но». А именно – в результате установки новых двигателей самолет оказался статически неустойчивым. Т.е., требующим постоянного вмешательства пилота или автоматической системы управления для поддержания самолета в поддержании режима полета. Надо сказать, что ничего особо плохого в данном  так же нет: скажем, современные истребители изначально рассчитываются с подобными особенностями. Что позволяет им обеспечивать лучшую маневренность и прочие требуемые качества. Но, разумеется, пилотировать подобные аппараты гораздо сложнее, нежели статически устойчивые самолеты – ну, а без работы автоматических систем почти невозможно.
( Read more... )

Итак, как было сказано в прошлой части, для некоторых категорий товаров (разного рода станков, силовых и энергетических машин и т.д.) производственный процесс не заканчивается в момент их продажи. Поскольку даже после этого производитель продолжает заниматься … их изготовлением. В смысле – монтажом и настройкой оборудования, без которого покупатель просто не сможет данными вещами пользоваться. Более того – зачастую и обслуживание данного оборудования так же производится изготовителем, оно прямо отражается в его стоимости и не может быть отменено. Поэтому работников, которые занимаются подобными вещами, вряд ли можно хоть как-то отделить от тех, кто занимается производством внутри заводских цехов. (Т.е., никакой особой «услуги» в данном случае не существует, а происходит банальнейший производственный процесс.)

Впрочем, как говорилось там же, даже для «обыкновенных» изделий существует нечто подобное. Для которых, как уже говорилось, существует т.н. «гарантийный срок», стоимость ремонта во время которого так же закладывается в цену товара. Поэтому, относя свой сломавшийся телевизор или мобильник в гарантийную мастерскую, неудачливый покупатель совершенно очевидно остается в рамках тех же самых социальных отношений, что были в момент покупки нового изделия. По сути, ему вообще могут заменить сломавшуюся вещь на новую, а могут починить старую – для покупателя это все равно. Поэтому можно совершенно законно относить работников гарантийных служб к производителям – и никакой, самый, что ни на есть пристальный анализ не способен показать, что их труд не является «производительным». (Кстати, тут можно напомнить еще то, что зачастую мелкие неисправности изделия устраняют еще в процессе «предпродажной подготовки» - до момента продажи, как это осуществляется у автодилеров.)


* * *

Ну, а от понимания сути гарантийного ремонта можно «построить мостик» к пониманию ремонта «обыкновенного». Тем более, что порой одна и та же мастерская выполняет и то, и другое. Разумеется, можно сказать, что в последнем случае плата идет не производителю, а ремонтнику – ну, в смысле, владельцу ремонтного предприятия. Однако понять, за что же платятся данные деньги, оказывается довольно сложно. (Идея услугонетоварников о том, что при ремонте «мастер продает свое рабочее время» не выдерживает критики – хотя бы потому, что, помимо рабочего времени ему при ремонте приходится использовать и значительное число специального оборудования. Впрочем, в реальности данная концепция имеет еще более существенные проблемы – но об это будет сказано несколько позднее.) Пока же стоит указать на то, что существует один интересный – но малозамечаемый – момент, который, собственно, и может прояснить тут все дело.

А именно – то, что во время ремонта владелец ремонтируемого изделия на время… теряет над ним власть. Частично. Иначе говоря – данный товар в определенной мере от своего владельца отчуждается. На самом деле, кстати, это элементарно: сдавшимся в ремонт автомобилем, телевизором или холодильником пользоваться невозможно.( Read more... )

Ну, вот теперь, после того, как в прошлой части было рассмотрено «место» директоров и прочих начальников в системе производственных отношений, можно будет приступить к разбору еще одного интересного явления. А именно – определить, являются или нет пролетариями такие «популярные» категории наемных работников, как полицейские, да и государственные чиновники в целом. Напомню, что основным признаком пролетариата выступает то, что у него отчуждается произведенная им прибавочная стоимость. (Т.е., стоимость, создаваемая неоплаченным трудом наёмного рабочего сверх стоимости его рабочей силы.)

Конечно сразу же можно сказать, что у того же полицейского «создаваемая стоимость» равно нулю – ведь он ничего не производит. Однако это верно лишь в «лабораторном примере» - поскольку, как уже говорилось, в реальности процесс производства может быть очень и очень сложным, включающим в себя множество людей самых различных профессий. Так почему же он не может включать в себя полицейских? В принципе, можно даже представить ситуацию, когда от них действительно существует польза: например, без полиции воры могут настолько обнаглеть, что начнут прямо воровать сырье и оборудование из заводских цехов. (Кстати, подобная ситуация действительно наблюдалась на некоторых неприватизированных предприятиях в 1990 годы: прямо в цеха загонялись грузовики, на них грузилось все, до чего можно дотянуться, и грузовики уезжали. Правда, речь шла о госпредприятиях, и в мошенническую деятельность были включены и охранники, и начальство, и даже рабочие – но сути это не меняет.)

Так что работники правоохранительных органов вполне могут претендовать на «пролетарское звание» так же, как, например, сантехники или электрики – которые есть на любом крупном предприятии, и которым никто не отказывает в подобной чести. И даже то, что в данном случае они формально не входят в состав работающих на том или ином заводе, не особенно меняет дело. (В конце концов, мы рассматриваем производственные отношения в обществе в целом.) Поэтому находятся люди, которые смело заносят государственных чиновников в разновидность «революционных классов».

Впрочем, для дальнейшего развития указанной идеи –т.е. утверждения о пролетарской сущности сотрудников МВД или каких-то иных государственных организаций – существует некоторое препятствие. А именно: хорошо известные эмпирические данные о том, что ни полицейский, ни госслужащие в большинстве своем вряд ли могут похвастаться «революционным сознанием».( Read more... )

Итак, в течение столетий – а в масштабе всего человечества тысячелетий – периода господства классового общества основной «потребностью» людей была… демонстрация своего социального статуса. (В основном реального – хотя бывало и ложного.) Собственно, именно ради этого и выстраивались все системы человеческого бытия – начиная с государственных, и заканчивая бытовыми. Ну, а причина подобного, разумеется, состояла в том, что указанный статус являлся крайне важным аспектом конкурентной борьбы – показывая, с кем можно бороться, а с кем нет. (То есть - как это не смешно прозвучит, но огромное количество вещей, производимых «разумным человеком», оказывалось эквивалентным таким порождениям неразумной природы, как оленьи рога и павлиний хвост.)

Конечно, наличие «павлиньего хвоста» - а представители господствующих сословий обоих полов напоминали павлинов даже внешне - на первый взгляд, может показаться не сказать, чтобы особенно страшным. Скорее наоборот. В конце концов, указанных милых птичек держат в зоопарке - чтобы любоваться на них. Так и богатая дама в роскошном туалете - который порой стоил больше сотен годовых доходов простолюдинов - или, скажем, галантный кавалер в украшенном россыпью орденов мундире даже сейчас вызывают восхищение с эстетической точки зрения. Причем, даже если речь идет не о произведениях XVIII столетия, а, скажем, о фотографиях начала прошлого века. (Когда указанное положение уже клонилось к своему закату – но, все равно, еще оставалось значимым.) Красивые дамы в красивых шубках - не то, что убогие работницы или колхозницы последующих времен.

Правда человек, все-таки, отличается от павлина или оленя. В том числе, и тем, что его основная задача в этом мире – и одновременно, основное условие существования – состоит в том, что он преобразует природу, превращая ее в пригодную для своей жизни среду. (Ту самую Ноосферу по Вернадскому.) И разумеется, все это «павлинничанье» к данному преобразованию имеет очень малое отношение, а точнее – вообще не имеет. Поэтому получается парадоксальная ситуация: чем сильнее общество движется к классовому устройству, чем совершеннее становится последнее – тем более оно отклоняется от «истинно человеческого» предназначения. Разумеется, указанную задачу – то есть, преобразование природы – оно все равно продолжает решать. (Все же это «родовой» признак homo sapiens, как такового.) Однако тратит на данное решение гораздо меньше сил, нежели на упомянутые выше задачи «демонстрации статуса».

Собственно, именно поэтому жизнь основной массы при классовом обществе вряд ли может рассматриваться, как особо комфортная. Причем, даже по сравнению с жизнью при позднем неолите. (Собственно, известный миф о «Золотом веке» прямо отсылает к данной эпохе. Равно как и более поздний миф о «Тропическом рае», возникший среди европейских низов в эпоху Великих Географических открытий.) Низы при классовом устройстве живут очень плохо: скажем, продолжительность жизни основной части человечества в подобном мире не только не росла, но даже упала. (С 35 лет при «развитом общинном устройстве» до 25-30 лет при классовом.) И даже в самых развитых странах расти начала только с конца XVIII – начала XIX веков. Поэтому развитие нашей цивилизации выглядит парадоксально: с одной стороны, создавались все более роскошные дворцы и храмы, совершенствовалось оружие и усложнялся быт. (Превратившийся к XVII-XVIII векам у «знатных» и коронованных особ в настоящий спектакль со множеством слуг и частой «переменой декораций».) А с другой – для «простого человека» если что менялось, то только в худшую сторону. (Ну, правда, бывали «светлые полосы» - скажем, после Черной Смерти, которая выкосила треть Европы и резко повысила цены на труд и продукты труда.)

И лишь после того, как развитие средств производства достигло такого уровня, что позволило осуществить переход к индустриальной промышленности, положение начало меняться.( Read more... )

Наверное, если бы стояла задача выразить то, что происходит с миром последних двух-трех лет короткой фразой, то наилучшим вариантом тут была бы фраза из Второго Послания апостола Петра:

«…Но с ними случается по верной пословице: пес возвращается на свою блевотину, и вымытая свинья идет валяться в грязи…»

Ибо невозможно лучше выразить сущность происходящих сейчас перемен, поразительно напоминающих описанные выше попытки. В качестве «вымытой свиньи» тут, разумеется, подразумевается нынешнее капиталистическое общество, которое очень долгое время демонстрировала нам определенные элементы социалистических отношений. Те самые, которые принято было именовать «социальным государством» или «государством всеобщего благосостояния».

Впрочем, до недавнего времени эта самая демонстрация была удачной – в том смысле, что очень многие реально поверили в то, что при капитализме действительно возможен высокий уровень социального обеспечения для большинства. Появилось даже особое понятие: «скандинавский социализм» - означающий капиталистическое общество с высоким уровнем социальной защиты. Причем, наиболее популярным оно оказалось у позднесоветских граждан, для коих указанное общественное устройство показалось вершиной возможного существования. Разумеется, о том, почему подобный «социализм-капитализм» может быть возможен, позднесоветские граждане даже не задумывались. Решили – что так и надо, что особенности скандинавского – да и вообще, европейского – капитализма являются его «генетическими» составляющими. В том смысле, что вытекают из «естественной истории» человечества, способствующей постепенному смягчению нравов и росту популярности идеи сотрудничества.

И разумеется, решили, что подобные особенности присущи вообще любому «капитализму», находящемуся на высоком уровне развития. Вне разницы: в Скандинавии он находится или нет. Разумеется, тут нет смысла говорить, почему это произошло – т.е., как был сделан указанный вывод. (О чем, разумеется, надо говорить отдельно.) Поскольку в свете указанной темы наиболее важно только одно – то, что было решено, что капитализм «теперь» (т.е., в конце XX века) обязан быть только социальным». Ну, может быть, за исключением разного рода «диких стран», где еще не «доросли» до понятия демократии и социального партнерства. (Кстати, позднесоветский человек совершенно неожиданно приобрел еще и расистские представления. Но об этом, разумеется, надо говорить отдельно.) В любом случае, территории позднего СССР эта самая «дикость» не касалась – тут же все были культурные, в театры ходили, так что капитализм в данном месте по умолчанию должен был быть «цивилизованным». По крайней мере, так казалось…

Результат этого, разумеется, был крайне печальным. В том смысле, что исходя из вышесказанного было позднесоветскими гражданами было решено сменить существовавшее в стране социалистическое устройство на капиталистическое. (Ну, или по крайней мере, не препятствовать данной смене.) Правда, то, что случилось после данного акта, меньше всего походило на «скандинавский рай».( Read more... )