anlazz

Из прошлого поста , посвященного Дому-коммуне на улице Орджоникидзе, можно понять: зачем стоит привлекать внимание к советской истории. Ведь очень многие обвиняют коммунистов, затрагивающих данную тему, в ее неактуальности. Дескать, надо текущими делами заниматься, а не разбирать то, что там у Сталина с Троцким было! И, в принципе, они правы – взаимодействие Сталина и Троцкого действительно имеет исключительно локальное значение. Но ведь только к этим советская история не исчерпывается, затрагивая многие очень важные моменты. И самый важный из них – это то, как меняется общество, переходя к социализму. Причем, не только в «глобальном смысле», а в самом, что ни на есть, локальном, на т.н. «микроуровне», затрагивающим жизнь каждого человека.

И очень часто как раз в данном «пункте» правые «черпают силу», приводя примеры, мягко сказать, спорных моментов из раннесоветского времени с интерполяцией их на текущее состояние. Проще говоря, утверждают, что в этот раз будет то же самое – чего, разумеется, мало кому хочется. Просто потому, что раннесоветское время само по себе есть время чрезвычайной бедности и слабости развития страны, связанное со слабостью «исходной платформы» - т.е., того общества, которое Советам оставила Российская Империя. И большая часть тех самых «спорных моментов» в действительности оказываются связанными именно с этим фактором. Возьмем, например, уже затронутую «жилищную тему» и связанный с ней популярный миф о том, что при социализме человек не может иметь «личное жилье». Этот миф очень широко присутствует в среде антисоветчиков, вызывая появление популярной «страшилки» о том, что если «красные» придут к власти, то они тотчас же «уплотнят» обитателей своих квартир, вселив туда…, ну, скажем, таджиков. Ведь в свое время они сделали то же самое, превратив прекрасные дореволюционные доходные дома в ужасные коммуналки!

Однако так ли это? В смысле, действительно ли для устройства социализма требуется заселение в стандартную «двушку» пресловутой таджикской семьи? Разумеется, нет. Дело в том, что указанное «уплотнение» после Революции 1917 года вызывалось уже описанным в прошлом посте дефицитом жилья в Российской Империи. В результате которого большая часть городского населения проживала не просто в малопригодных для жизни условиях, а в условиях, близких к катастрофическим. Ну да: рабочие казармы – по существу, огромные, плохо отапливаемые, проветриваемые и освещаемые сараи с рядами коек – вряд ли можно назвать местом, где должен жить человек. Равно, как чердаки и подвалы, всегда холодные – про утепление тогда не знали – и сырые, со стенами, покрытыми плесенью и прочими ужасами подобных помещений. И даже пресловутые избы являли тогда не те добротные дома, что сейчас ассоциируются с данным словом. (Поскольку последние были построены, в основном в 1950-1970 годах.) А совершенно иной тип жилья – тесный, грязный, низкий, наполненный вонью и паразитами.

А ведь именно в подобных местах жило множество малообеспеченных горожан. Да и те, кто имел доход для снятия «угла» у хозяев, жили немного лучше. Поскольку проживать несколькими семьями в одной избе/комнате – еще то удовольствие. Поэтому для подавляющего числа горожан пресловутое «уплотнение» было очевидным благом, на порядки перекрывающем страдания бывших представителей правящего класса. Кстати, тут сразу стоит сказать, что последних ведь не выкидывали на улицу. Напротив, им, как правило, выделяли такую же долю жилплощади, что и остальным. Конечно, нетрудно понять, что для прежних хозяев квартир это воспринималось, как издевательство – даже при том, что, по большей мере, хозяевами они не были. (Обитатели «доходных домов» снимали квартиры у его владельцев.) Но сути это не меняет – «средний уровень» комфорта от данной «операции» увеличивался.

Так вот – в текущей ситуации данный вопрос практически не стоит. Даже с учетом гастарбайтеров, коих в действительности не так уж и много относительно иных обитателей городов. (Число приезжих – вместе с украинцами и белорусами – сейчас не превышает 8% от населения страны.) Кроме того, стоит понимать, что большая представителей данной категории вовсе не собирается устраиваться тут надолго – они готовы в РФ только зарабатывать, а не жить в условиях (относительно) мерзкого местного климата. Тем более, что даже с учетом данной категории людей свободного жилья сейчас хватает – примерно 5-8% квартир сейчас являются «инвестиционными», т.е., являют чистое вложение капитала. Поэтому превращение отдельных квартир в коммуналки сейчас невозможно – в отличие от тех же 1920 годов. (Никто никаких таджиков «подселять» не будет, не надейтесь.)

Более того, в действительности переход к социализму будет означать снижение тяжести «жилищного вопроса», так как приведет к выравниванию доходов в крупных и небольших городах. С последующим оттоком населения из мегаполисов. Другое дело, что проблемы могут возникнуть у владельцев «инвестиционных квартир», но, во-первых, даже это маловероятно. (Так как массовый отъезд людей из мегаполисов и миллионников приведет к избытку жилья.) Ну, а во-вторых, само изменение экономического устройства в данном случае однозначно обесценит само явление – по крайней мере, для «мелочи». Еще раз – в отличие от 1920-1930 годов сейчас не требуется увеличения населения городов, поэтому «порчи квартирным вопросом» просто не будет.

Будет снижение ценности квартир. Поэтому проблема, скорее, возникнет в появлении огромного количества брошенного жилья: все эти «собянинские человейники» опустеют процентов на 50, если не более. Что, в свою очередь, приведет к необходимости оптимизации инфраструктуры. Тем более, что качество данных построек довольно посредственное. (Хотя лет тридцать они простоят гарантированно.) Впрочем, решения данного вопроса – т.е., изменение «жилищной структуры» в связи с переходом от рыночного хаоса к планируемой экономики – так же не являются особо сложными. В том смысле, что развитие строительной отрасли сейчас достаточно для того, чтобы с легкостью реализовывать любые сложные проекты.

Разумеется, в «текущей реальности» этому мешает требование максимальной прибыли – поэтому и застраиваются пресловутые «человейники», пригодные скорее для жизни общественных насекомых, а не разумных существ. Но при социализме данный фактор исчезнет, а значит – станет возможным относительно легкое создание целых новых городов, построенных в соответствии с реальными потребностями людей. Т.е., с учетом тех самых требований инсоляции-вентилляции-коммуникации, которые были поставлены во главу угла еще конструктивистами в 1920 годы, но тогда не могли быть исполнены в связи со слабым развитием промышленности. И даже в 1960-1980 годы – когда наступил реальный домостроительный бум – давались с определенным трудом. (В связи со сложностью технической реализации.)

В общем, можно сказать, что в настоящее время приход коммунистических сил в «жилищном плане» может означать только одно: значительное – на порядок – улучшение жилищных условий. Не по метражу, разумеется, а по обеспеченности способами удовлетворения различных потребностей – начиная с транспортных и заканчивая рекреационными. И разумеется, никаких коммуналок! Поэтому если в чем и будет тут сходство с идеями советских конструктивистов – так только в том, что проектирование будущего жилья будет основываться исключительно на рациональных факторах. (А не на стремлении «попасть» в иррациональную волну Хаоса для получения максимальной прибыли.) И это не говоря о том, что сама идея дома-коммуны или «дома, как машины для жилья» с того времени получила кардинальное развитие в виде концепции советского микрорайона. (Который реализует практически то же самое, но для большего числа людей и более эффективно.) Поэтому новая застройка будет вестись именно по данному принципу – т.е. будет гораздо более привычной нам, нежели проекты из 1920-х годов.

Примерно то же самое можно сказать про все остальное. В том смысле, что, по большей части, никакого повторения истории 1920-1930 годов тут не предвидится при любом стечении обстоятельств. Просто потому, что страна изменилась с того времени кардинально. Причем, этом самое «неповторение» касается наиболее спорных и наиболее трагичных сторон советской истории – включая коллективизацию. Но, разумеется, о данном вопросе надо будет говорить уже отдельно…

На днях натолкнулся на интересный "урбанистический пост" . Ну как интересный: наш жежешный "главный урбанист" Варламов искренне возмущался интервью, данным правнуком инженера В.Г. Шухова. Того самого, который большинству известен по "шуховской башне" - башне радиоантенны на Шаболовке, построенной в 1921 году.

Так вот: правнук Владимира Григорьевича является сейчас руководителем фонда имени указанной башни. (Где занимается, очевидно, охраной шуховского наследия) Ну, и в довершение к этому, председательствует еще в  загадочном "российском отделении Международной рабочей группы по документации и консервации зданий, достопримечательных мест и объектов градостроительства". В последнем качестве он и интервьюируется - поскольку основные задаваемые ему вопросы касаются именно проблем с указанной "консервацией достопримечательных мест".

В частности, с проблемой состояния исторического центра Санкт-Петербурга. Который находится не сказать, чтобы в блестящем состоянии: как заявляет упомянутый выше правнук, в Питере реконструкции ожидают более 9000 тыс. объектов. И вот в связи с этим он и говорит ту фразу, которая так ужаснула нашего "урбаниста": "Никто не готов в это вкладывать деньги. Бизнесу это не интересно. Вы скажете: «А мне так нравится, я петербуржец, я не дам ничего ломать». Давайте так жить. А тогда мы вам из бюджета денег не дадим. Вы вообще помрёте здесь без Москвы, без московских денег. Это вопрос очень сложный. Сохранить, ради сохранить. Но это не правильно. В корне." 

Тут сразу стоит сказать, что в данном случае стоит отделять сказанные слова от их автора. Поскольку человек, стоящий во главе какого-нибудь фонда, со значительной долей вероятности может оказаться... ну, в общем, вы поняли. Однако высказанная им мысль о том, что исторический центр Питера в действительности никто полностью отреставрировать не сможет, от этого не становится неверной. Ведь действительно, можно найти человека, способного вложить средства в восстановление одного-двух-десятка зданий. Можно даже создать программу - с государственным участием - в рамках которой можно сделать это для сотни-другой домов.( Read more... )

У Галины Иванкиной вышел новый пост на тему советского конструктивизма. В котором много чего интересного сказано по данной теме – однако, как это не удивительно прозвучит, наиболее важна следующая реплика самой Галины. Касающегося того, что указанный стиль «жизнерадостен и футуристичен», однако он совершенно не подходит для жизни человека. Не «уютен», не удобен как пишет сам автор поста: «Удобна русская изба или — дворянская усадьба с беседками, то есть обиталища, давным-давно сформированные для жизни, а не для бесперебойного функционирования; складывающиеся веками, а не вычерченные в угоду актуальности.» 

Это отступление – в сторону «удобства естественного», исторически сложившегося – прекрасно само по себе, поскольку показывает одну из важнейших особенностей современного мышления. Поскольку в действительности назвать «крестьянскую избу» сколь либо «удобной» для жизни можно очень и очень условно. Да, тут сразу стоит указать, что под «избой» следует подразумевать не сельский дом «образца 1950-1960 годов» - что обычно приходит на ум. А тот тип постройки, что составлял большинство во время зарождения и популярности конструктивизма – т.е. в 1920 годах.

Разница тут состоит в том, что «изба до 1950 годов» была крайне тесной: 20-30 квадратных метров жилой площади для средней полосы России. Да, на Севере, где был избыток леса, строили более крупные срубы – однако даже в этом случае большая часть их уходила на неотапливаемые помещения: клети, чуланы. Причина, думаю, всем понятна: для того, чтобы обогреть большую комнату, нужно много дров. А дрова, это, во-первых, значительная трата сил. Попробуйте нарубить-напилить кубов 10 березы – что требуется для отопления дома в 50-60 квадратов. И да – безо всяких бензопил, поскольку последние вошли в быт только в 1950 годах! Впрочем, и привести эти «кубы» без наличия «Камаза» или, хотя бы, «газона» будет проблемно: кубометр «березы» весит порядка 600 кг., а крестьянская лошадка вряд ли вытянет более – не тяжеловоз же.

Впрочем, это все лирика – поскольку в реальности эти дрова еще нужно взять. Что, в условиях дореволюционной России, задача нетривиальная. (Леса были владельческие, частные или находящиеся в собственности общины – однако даже в последнем случае пользоваться ими можно было ограничено.) Поэтому позволить себе роскошь «больших помещений» избовладелец смог себе только тогда, когда, во-первых, стоимость леса упала. (Из-за его национализации – часто колхоз/совхоз вообще давал его бесплатно: только пили.) А, во-вторых, из-за внедрения средств механизации труда – бензопил, тракторов, грузовиков – позволявших серьезно уменьшить трудозатраты. Ну, а главное- когда из-за той же механизации серьезно снизилось количество «необходимого», полевого труда. Тогда-то – в уже помянутых выше 1950-1960 годах – и началось увеличение площадей возводимых сельских домов до более-менее комфортных 50-60 квадратов. Ну, а к 1980 года – вследствие начала массовой газификации после освоения газовых месторождений Сибири – эта цифра выросла до 80-100 кв. метров и выше.

Однако в 1920 годах средняя изба – это комната на 20-30 кв. метров, половину которых занимала русская печь, а так же щели в полу и потолке (так как нет ни леса, ни инструментов для его обработке), лучина в качестве освещения ( Read more... )

В предыдущем посте было показано, почему пресловутые «хрущевки» - то есть, первые серии пятиэтажных домов, создаваемых в рамках индустриального домостроения – на самом деле являются проявлением наиболее совершенно на сей день градостроительной концепции. А именно - динамического микрорайона, выступающего той самой «машиной для жилья», о которой начали говорить еще конструктивисты в 1920 годах. (Данное понятие ввел Ле Корбюзье, однако оно целиком и полностью лежит в рамках той концепции, что была выработана в раннем СССР.)

Эта самая идея на самом деле была крайне революционной – самой революционной из всего того, что было в архитектуре. Поскольку до того момента, как появилась концепция «машины для жилья» главной задачей архитектора было создание того, что можно назвать «красивым зданием». Ну, или «гармоничным зданием», не суть важно. Важно, что той самой «печкой», от которой принято было «плясать», выступал внешний вид строения. (Разумеется, речь идет о тех из них, что «требовали работы архитектора». Избы и хижины, понятное дело, сооружались по совершенно иным принципам.) Собственно, и само понятие «архитектурного стиля» соотносилось именно с внешним видом и внешними элементами. (Ордером и т.п..) Ну, а от архитектора требовалось быть, в первую очередь, художником – и только потом инженером. (Да и то, главной задачей последнего было то, чтобы постройка быстро не развалилась.)

Что же касается использования построенного жилья – да и не жилья тоже – то оно было вторичным. По той простой причине, что бедные «потребители» - о которых речь шла, скажем, при создании доходных домов – по понятным причинам мало кого интересовали. Однако, парадоксальным образом, указанная особенность затрагивала и богатых – бытовой комфорт которых обеспечивали, в первую очередь, имеющиеся у них слуги. (То есть – о каком-либо рациональном организации быта даже для «лучших людей» речи не шло.) Впрочем, по некоторым «позициям» слуги помочь не могли – как, например, обстояло дело с инсоляцией или циркуляцией воздуха даже в архитектуре конца 19 –начале 20 века. В том смысле, что указанные параметры даже для богатых квартир не выдерживались, вследствие чего пресловутая «чахотка» (туберкулез) для северных стран (включая Россию) была нормой даже применительно к достаточно обеспеченным людям. (Так же, впрочем, как и дизентерия, выступавшая следствием плохих санитарных условий городской застройки.)

На этом фоне вся роскошь классицизма, барокко или, скажем, модерна, смотрится весьма забавно. (Ну да: жили не в «бетонной коробке», а в красивом доме с колоннами, широкими лестницами, резной мебелью и прислугой – однако страдали от желудочно-кишечных проблем и имели немалый риск заболеть туберкулезом.) Ну, а «упрощенность» конструктивисткой архитектуры, ее нарочитый отказ от ордера и прочих «украшательств», напротив, выглядит вполне рациональной. Правда, тут сразу стоит сказать, что – как указано выше – конструктивисты так же были, прежде всего, художниками. Поэтому их рациональность определялась не столько научными теориями, сколько интуицией (т.е., слабовербализованными догадками), и поэтому иногда могла выглядеть не совсем рационально – однако, ожидать чего-либо другого от первого шага по большому пути было бы сложно. Тем более, что основные принципы «новой архитектуры», понятые конструктивистами скорее интуитивно, в дальнейшем оказались верными.

Например, идеи о необходимости прямого солнечного освещения (как главного метода борьбы с туберкулезными и иными бактериями), о необходимости обеспечения циркуляции воздушных масс (для этого же), о борьбе с пылью путем ликвидации «сложных украшений» (опять же, гигиена прежде всего) и о необходимости гигиены вообще (водопровод и канализация, как minimum minimorum), оказались однозначно верными. (К 1950 годам к подобной концепции пришел весь остальной мир.) Равно как абсолютно верной оказалась концепция связки между жильем и необходимыми для обеспечения жизнедеятельности учреждениями – начиная с общественного питания и заканчивая организацией культурных мероприятий.( Read more... )

Иногда и у топблогеров можно найти чего-то ценное. (Крайне редко - но все же.) Вот и Немиров Михаил, наверное впервые в своей блогерской истории, подкинул интересный материал. А именно - показал, какой могла бы быть раннесоветская конструктивистская архитектура при условии наличия нужных ресурсов. (Единственный случай, когда надоедливое "промо" в ленте сыграло какую-то положительную роль.)

Напомню, что в реальности конструктивистам пришлось с самого начала столкнуться с крайне слаборазвитой и архаичной строительной промышленностью, доставшейся СССР от Российской Империи. Вследствие чего создаваемые ими здания так и не смогли раскрыть заложенный потенциал - и были заменены впоследствии гораздо менее революционными, но гораздо более соответствующими имеющейся реальности строениями в стиле "неоклассицизма".

Впрочем, большая часть построек того времени оказалась вообще мало связанной с теми или иными архитектурными стилям, определяясь скорее имеющимися технологическими и ресурсными ограничениями. (Скажем, большая часть "провинциальных сталинок" имеет довольно скромную отделку и минимум "ордерных элементов". И это еще не учитывая т.н. "щитовые сооружения".)

Разумеется, это не значит, что идеи, впервые поднятые конструктивистами - такие, как учет потребностей в инсоляции, вентиляции и гигиене, наличие общих пространств в составе здания, наконец связь жилья с коммунальными потребностями и т.д. - были забыты. Скорее наоборот - они были восприняты в качестве основных принципов советской архитектуры, реализовавшись в т.н. "соцгородах" 1930-1950 годов и микрорайонах 1960-1980. Тем не менее, посмотреть на то, как бы они выглядели в "первоначальном исполнении" - а точнее даже, в "первоначальной задумке" - было крайне интересно. (Поскольку те немногие образцы подобных зданий, которые были построены указанном "стиле", находятся в жутком состоянии по причине возраста и многочисленных "перестроек".)

И вот оказывается, что один из наиболее известных примеров конструктивизма - т.н. "Дом Наркомфина" - отреставрирован.( Read more... )

Итак, главным урбанистическим событием, которым была отмечена первая половина ХХ века, стал переход от «архитектуры зданий» к «архитектуре районов». В том смысле, что именно в указанный момент создание архитектурных ансамблей впервые оказалось важным не в качестве прихоти того или иного властителя – как это иногда случалось до того – а в качестве «нормального» требования заказчика строительства. На самом деле это гораздо важнее, нежели кажется на первый взгляд – поскольку привело в рамки урбанизма множество «ускользавших» до того проблем. Начиная от канализации – напомню, что практически все «великие градостроительные проекты» прошлого эту тему деликатно обходили. И заканчивая общественным транспортом – который фактически появился лишь в конце XIX столетия.

То есть – в первой половине XX века объектом архитектурного рассмотрения впервые стали рассматриваться не отдельные здания, целые архитектурные ансамбли. Но не в привычном историческом значении данного понятия, когда комплекс зданий представляет, по существу, одно здание – скажем, дворец или казарму – но разделенное на несколько корпусов. А в смысле значительной по размеру совокупности самых различных строений и коммуникационных систем между ними. Кстати, последнее – наверное, самое важной в данном случае, поскольку именно они создают из «формальной общности» действительно единую систему. Система, которая – в принципе – должна обеспечить удовлетворение всех потребностей людей, населяющих ее.

Точнее сказать – почти всех. Поскольку и в американском варианте «субурбий», и в европейском случае «новых районов», практически не рассматривалась одна очень важная часть человеческого бытия. А точнее – самая важная ее часть: трудовая деятельность. Да, архитекторы тут старались продумать практически все: начиная с подъездных путей и заканчивая парками для рекреации – и это действительно было огромный прорыв по сравнению с тем, что было раньше. (Когда города, по сути, представлялись нагромождением отдельных домов, сжатых со всех сторон по необходимости «экономного использования земли».) Однако вопрос о соотнесении работы и проживания оказывался им не под силу по той простой причине, что в капиталистическом обществе любое производство неизбежно существует в условиях конкурентного хаоса. И, следовательно, подчиняться каким-то архитектурным планам не может.

Но это при капитализме. Социализму, как нетрудно догадаться, подобная особенность не присуща – тут, напротив, производство создается в четком соответствии с заранее выверенными планами. Поэтому следующий шаг в направлении развития урбанистики был сделан именно в социалистическом государстве – СССР. Впрочем, тут не стоит забывать и то, что и реальное развитие идей «районной архитектуры» имеет так же очевидные советские корни. Поскольку тот же Ле Корбюзье создавал свой концепт «Лучезарного города» («La ville radieuse») под воздействием идей советских конструктивистов. Кстати, само название «лучезарный» тут стоит рассматривать не столько, как «превозносящий» эпитет, сколько как отсылку к достаточно материальной проблеме. А именно – к идее обеспечения всех жильцов солнечным светом, ставшей одним из лейтмотивов архитектуры ХХ века. Напомню, что в «классической архитектуре» - той, которая вызывает слюнотечение от восторга у наших «урбанистов», подобная проблема не поднималась совсем.( Read more... )

В прошлом посте  был рассмотрен один аспект советской урбанистики – а именно, вопрос о том, как дефицит нефти и газа в СССР приводил к невозможности индивидуальной застройки. (Точнее – к «неоптимальности», поскольку реально застроить страну теми же избами или щитовыми строениями было вполне под силу, однако результаты подобного решения были однозначно неудовлетворительными.) Что, собственно, и приводило к неизбежности пресловутых «хрущевок» - т.е., панельных пятиэтажных домов, созданных для системы индустриального домостроения – по причине того, что в имеющихся условиях именно они оказывались наиболее удобными в плане обеспечения комфорта. (Скажем, центральное отопление позволяло использовать уголь, а не дефицитный нефть или газ, а относительно высокая плотность населения снижала нагрузку на транспорт.)

А ведь «нефтяной дефицит» - это только одно (хотя и очень важное) ограничение, определяющее облик советских городов. Поскольку существовали и другие – скажем, уже не раз рассматриваемая проблема нехватки рабочей силы, ставшей актуальной в 1950 годах. Собственно, именно поэтому начавшееся в 1930 годах «возвращение к классическим образцам» в архитектуре было обречено – так как вся эта лепнина и колонны требовали значительного числа человеческого труда. (Именно труда – а не себестоимости: себестоимость «украшательств» была не особенно велика, порядка 10-15% от стоимости всего здания, но вот людей, могущих превращать эту себестоимость в реальные проекты, в стране не было.) Поэтому переход от «сталинского ампира» к более «скромным» стилям был неизбежным, и реальные разговоры об этом шли еще при жизни Иосифа Виссарионовича. Ну, и разумеется, большая часть «сталинок» за пределами столиц имела гораздо более скромное количество «украшательств», нежели «парадные» московские проекты – вроде пресловутых «высоток». (Хотя разбирать момент с «архитектурными доминантами» и из исчезновением в «послесталинское время» надо отдельно.)

Да и внедрение индустриального домостроения, по существу своему, оказывалось мало совместимым с принятым в 1940 годах «неоклассицизмом», а уж тем более – «неоампиром» знаменитых «высоток». (Хотя первые панели украшались рустом и орнаментом ( Read more... )

У товарища Майсуряна вышел достаточно интересный пост , посвященный вопросам архитектуры. А именно –тому, как воспринималось в СССР появление «типовой домостроительства». Причем, если кратко резумировать то, что было сказано Майсуряном, то можно сказать однозначно: воспринималось плохо. В том смысле, что уже к середине 1970 годов индустриальное строительство вызывало возмущение не только у отдельных граждан, но и у «руководящих органов», вплоть до Л.И. Брежнева, который в 1979 году высказался в пользу «выразительности и разнообразия» в архитектуре. Что, кстати, было в определенной мере реализовано – «поздние брежневки», т.е. дома, построенные в 1980 годов отличались определенными тенденциями к дизайну. Правда, полностью изменить тип строительства не смог даже сам Генеральный секретарь: индустриальное домостроение было, прежде всего, завязано на имеющиеся технологии.

Впрочем, речь тут пойдет не столько о строительстве, сколько о его восприятии, поэтому о том, что же нужно было сделать для расширения «ассортимента» архитектурных проектов, надо говорить отдельно. Тут же стоит обратить внимание на несколько иное. А именно, на то, насколько существовавшее в общественном сознании представление о жилье оказывалось слабо связанным с его реальными функциями. Взять, к примеру, те карикатуры, которые приведены в посте Майсуряна. Карикатуры, кстати, из советских изданий – вроде «Крокодила». И обратить внимание, что практически на всех их пресловутые дома кроме одинаковости характеризуются еще и крайней кучностью и полной хаотичностью застройки. То есть, строения стоят буквально «окна в окна» – не имея не только места для зеленых насаждений, но и для прохода человека. Именно так представлялись новые микрорайоны в господствующем общественном сознании позднего СССР. (Наверное, не надо говорить о том, что показанные картинки создавались именно на базе этого самого общественного сознания.) Кстати, подобная особенность характеризовала не только критические материалы – даже те изображения «нового строительства», которые были «комплиментарными» к нему, изображали примерно то же самое. А именно – хаотически расположенные строения с высокой плотностью застройки.

В то время, как одним из базовых отличий советской архитектуры – что типовой, что нетиповой – выступала именно довольно низкая (по современным меркам) плотность и регулярность расположения( Read more... )
Подобная особенность, кстати, хорошо видна по дореволюционной застройке, в которой каждый доходный дом – ну, особняки элиты тут, как уже было сказано, рассматривать нет смысла – всегда имел свое лицо. Но вот с остальным были проблемы. Нет, разумеется, обитатели с деньгами могли себе позволить достаточно комфортное проживание – за счет наличия такого удобного «инструмента», как прислуга. Последняя позволяла решать 99% проблем – например, наличие «шаговой доступности» магазинов не играло никакой роли: кухарка сбегает на рынок, ей деньги за это платят. Детские сады так же были не нужны – поскольку существовали дешевые и доступные няни. И даже отправка повзрослевших отпрысков в школу не стояла так остро – поскольку общественное обучение у «господ» начиналось довольно поздно, в гимназию принимали с 9-10 лет. (Начальное образование было домашним.) Ну, и разумеется, поддерживать чистоту домов было довольно просто – достаточно было нанять горничную. Тут даже центральная канализация с водопроводом нужна опосредованно – служанка воду для умывания нагреет и помойное ведро вынесет.

Правда, как уже было сказано выше, борьбе с палочкой Коха это не помогало – равно, как и борьбе с иными представителями микрофлоры – но данные аспект до определенного времени особо не акцентировался. (Тут на еще более серьезные вещи – вроде сифилиса – предпочитали смотреть сквозь пальцы, посещая разнообразные бордели и «нумера», в которых подхватить «дурную болезнь» было проще простого.) Что же касается людей, которые не имели денег на прислугу, а напротив, должны были работать на благо вышеописанных, то их для общества просто не существовало. Ну да, могли какие-то копейки выделать на «систему общественного призрения» - и все там. Ну, еще нищенке гривенник кинут – и будут считать, что выступили в роли необычайного благодетеля. (Как Бунин, который в Революцию поминал поданный когда-то рубль – и возмущался, что подлый народ не ценит такой щедрости.) Во всех остальных аспектах же этот самый «подлый народ» никого не интересовал.

Поэтому и вынужден был ютится по подвалам и чердакам. Ну, в лучшем случае, набиваясь в дешевые комнаты тех же доходных домов – где в хороших квартирах проживали «люди с хорошими лицами». О тому, что данная ситуация разводит антисанитарию, от которой «хорошие лица» и даже хорошие квартиры не спасают, как уже говорилось, никто не задумывался. Но зато отделка домов, их оригинальность должна была быть – ведь указанные господа по улицам гуляют, им смотреть на убогие фасады тошно! Так что приходилось тратится на отделку даже «казенных зданий» - причем, даже там, где, казалось бы, подобные вещи были излишними. Скажем, те же железнодорожные и иные «конторы», а так же жилые дома на вновь осваиваемой территории Сибири поражают… декоративной резьбой. А если кирпичное здание, то обязательно тот же руст, те же барочные наличники – даже если речь шла о заводе или коммерческом складе. (Впрочем, там, где «приличному человеку» делать было нечего, никто ничего украшать не пытался – например, строили землянки для работников и т.п. «жилье».) То есть – красота была необходима именно для потребления господами даже тогда, когда здания предназначались не для них. (Получалась забавная ситуация – прямые потребители платили за то, что было предназначено для других. Впрочем, в классовом обществе такое существует практически везде.)

Именно как попытка отрицания данной ситуации и появилась в первые годы советской власти и появилась концепция дома, как машины для жилья. (Ле Корбюзье всегда говорил, что позаимствовал идею у раннесоветских архитекторов.) То есть – в отличие от прошлого советские архитекторы-авангардисты планировали дома не для того, чтобы продать, а для того, чтобы жить. Впрочем, как уже не раз говорилось, изначально предложенная схема оказалась нежизнеспособной – в том смысле, что создавать «супердома» было просто невозможно из-за нехватки ресурсов. Однако впоследствии эта идея трансформировалась в более сложное понятие жилого района, как системы всех необходимых человеку структур. Не только жилых площадей, но и коммунальных услуг – начиная от канализации и заканчивая ремонтом обуви, образования, здравоохранения, магазинов, культурных и спортивных комплексов. Хотя, конечно, это случилось не сразу – данная концепция была выработана прошла трансформацию от указанных «домов-машин» через идею «соцгородов» 1930-1950 годов к хорошо известным нам микрорайонам 1960-1980. Пробиваясь довольно медленно через привычные представления, господствующие как в среде руководства страны, так и в среде профессиональных архитекторов и строителей.

Кстати, для последних принять идею единых жилых комплексов оказалось чуть ли не сложнее, нежели для всех остальных: понятно, что один человек подобную вещь никогда на «потянет», а работать в коллективе для архитектуры было внове. (Речь идет именно об архитекторах, а не о техническом персонале, выполняющем расчеты и чертежи – последние легко вписывались в созданную в СССР систему архитектурных институтов и бюро.) Подобная особенность прекрасно показывает, насколько серьезной была данная новация. Если добавить сюда еще и возникновение индустриального домостроения – в рамках которой создавалась огромная система, увязывающая проектирование, строительство и эксплуатацию жилых комплексов – то нет смысла удивляться тому, что она так и не получила должного отражения в общественном сознании. В том смысле, что население – включая руководство, которое так же находилось в рамках господствующего культурного поля – так и не научилось мыслить иначе, как рассматривая архитектуру в виде отдельных зданий.

Поэтому в представлении большинства советских граждан указанные комплексы воспринимались именно, как хаотическое нагромождение отдельных строений. (Что прекрасно видно на примере тех же карикатур из поста Майсуряна.) А значит – проигрывали столь красивым и удобным, а точнее, кажущимися удобными – дореволюционным зданиям. Впрочем, и распространившиеся после Второй Мировой войны западные постройки в «минималистическом» стиле – практически не отличающиеся по своей главной идее от советских навостроек, однако создаваемые в рамках прежней, «индивидуальной» парадигмы – так же вызывали восхищение. А вот советская архитектура казалась априори убогой и непригодной для жилья. Понять, насколько серьезна идея признавать «архитектурной единицей» не отдельные дома, а целые районы оказалось нелегко. Поэтому неудивительно, что, как только стало возможным, эта самая комплексность была выкинута вон. И начиная с 1990 годов строительство «микрорайонами» было заброшено, и на смену ему пришла действительно хаотическая застройка отдельных зданий. (Причем, не только в «новых местах» - но и в старых районах, вплоть до дореволюцинноых) Правда, тут действительно попадались оригинальные проекты – настолько, что достаточно одного взгляда на них, чтобы понять: нам столько не выпить!

Ну, а то, что эти самые новые дома строятся по неизвестно каким нормам, практически окно в окну, захватывая каждый клочок земли, а об сопутствующей инфраструктуре говорить вообще не приходится (скажем, школы и детские сады в новых районах стали строить только последние лет семь!) - так это не важно. Что не имеет отображения в общественно сознании, то не. То есть – если учет красоты и оригинальности постройки имеет важное значение в культуре, а наличие удобного транспорта или детских садов – нет, то дома будут строиться именно с приоритетом оригинальности и красоты. Разумеется, это для тех, у кого деньги есть. Если же нет… Ну, тогда позвольте в пресловутые «студии» - и можете радоваться, что жить можно тут, а не в подвалах и на чердаках, как во времена Российской Империи. Тем более, что даже подобное расселение кажется многим более разумным, нежели «серые совковые микрорайоны». (Поскольку обитатель студии уверен, что он «подкопит денег и переедет в красивый дом, а то и особняк». То, что этот момент никогда не настанет, разумеется, в общественном сознании не отражается.) В любом случае, люди, живущие в подобных условиях, так же, как и до Революции постепенно «выводятся» из рамок господствующего культурного поля. То есть – постепенно «исчезают».

Но это, разумеется, уже совершенно иная тема. Тут же, подводя итоги, можно сказать, что в случае с советской архитектурой можно говорить о тех же проблемах, что и в случае с иными сторонами советской жизни. А именно – сильные новации, которые в изобилии давала эта жизнь банально не замечались большей частью и масс, и руководства. (По крайней мере, в позднесоветский период.) В результате чего происходило или отбрасывание их ради более привычных и «хорошо описанных» структур. Или же просто постепенное распадение и деградация – по причине простого непонимания принципов работы. (Чаще всего случилась «комбинация» первого и второго факторов – как, например, с указанной архитектурой.) Результатом становится наша постсоветская действительность – мало кем могущая быть названа комфортной, но являющаяся законным основанием указанного непонимания. Причем, как уже было сказано, не только в архитектуре…

Продолжу «урбанистическую» тему. И сразу отмечу, что именно она связывает не только прошлый, но и позапрошлый (о безопасности), и даже еще более ранний пост –тот, в котором была рассмотрена проблема «пониженной самостоятельности» современных детей. Поскольку все их в какой-то мере связывает вопрос об оптимальности организации городского пространства – того самого пространства, в котором только и может существовать человек. (Точнее сказать – не городского, а «жизненного» - поскольку все вышесказанное, в общем-то, справедливо и для сельской местности.) И именно с этой самой организацией в настоящее время происходят довольно ощутимые проблемы – причем, не только у нас, но и во всем мире.

Дело в том, что до недавнего времени сам вопрос организации окружающего пространства определялся, скорее, традициями, нежели каким-то разумным рассмотрением данного вопроса. Впрочем, тогда, в традиционном обществе, вообще все определялось традициями – и «настройка» социума шла именно через их отбор. (Причем, зачастую вместе с социумами: те общества, традиции которых «не вписывались» в имеющуюся реальность, умирали – а на их место приходили новые.)

В любом случае, в данное время можно было сказать, что доминирующим было тесно «сращение» производственной и бытовой деятельности, отделить которые друг от друга было невозможно. К примеру, скотина порой проживала в одной избе с хозяином, а ритм жизни (в том числе и сексуальный) задавался исключительно календарем сельхозработ. Поэтому особых проблем с организацией жизни тут не было – само крестьянское хозяйство являлось практически автономной единицей жизнеобеспечения. Ну, а та небольшая доля неавтономности – к примеру, вопрос изготовления железных орудий или глиняной посуды – что оставалась, практически целиком удовлетворялась на уровне поселения – деревни, села, городка.

Проблемы начались тогда, когда от традиционного хозяйства начали переходить к индустриальному – с ростом специализации и, соответственно, разделения труда. В этом случае ядро прежнего построения в виде «дом-хозяйства» оказалось сменено ядром в виде «фабрики-хозяйства», вокруг которой и выстраивалась новая реальность. А именно – селились рабочие (чтобы далеко не идти), открывались лавки, трактиры, строились церкви и бордели. В любом случае данная схема, опять-таки, основывалась на главном: на обеспечении трудовой деятельности. (Поскольку именно последняя всегда и везде выступает «ядром» человеческой жизни.) Правда, в отличие от «старого порядка» вопрос воспроизводства населения теперь не входил в состав ключевых: массовое разрушение традиционных хозяйств под воздействием индустрии выбрасывал на рынок труда огромные массы людей. В результате чего не только их размножение, но и простое выживание оказывалось под вопросом – главное, чтобы работника «хватало» хоть на какое-то время работы.

Результатом этого стало превращение жизни рабочих в некий "филиал Ада" – с тесными, сырыми и темным домами (а то и вообще, с рабочими казармами), с грохотом и дымом фабрик буквально под боком. С антисанитарией, чуть ли не превосходящей ту, что была во времена традиции – и это при том, что к этому времени основные представления о гигиене уже сформировались, с диким бескультурьем и огромной преступностью.( Read more... )

У Мастерка masterok сегодня появился пост  с вопросом о том, почему в ставят США стеклянные двери. Точнее сказать, ссылка на топового антисоветчика-русофоба – а в топе практически все антисоветчики, за исключением Кассада – который узнал про это, и решал разрешить указанную «задачу». Впрочем, последнее мало что меняет: стеклянные двери в Штатах действительно ставят, вне зависимости от русофобии. Правда, объяснение «изначального» постмайкера в указанном аспекте – ну, то, что в американских домах нечего красть, поскольку все деньги на «кредитке», драгоценностей нет, а имущество застраховано – поражает своей наивностью и отсутствием связи с реальностью. По той простой причине, что  данная особенность была присуща американским домам задолго до того, как кредитные карточки вообще появились на свет, а сигнализация стала сколь либо массовым явлением. Например, можно вспомнить «картинки» из американского кино 1950-1960 годов, где прекрасно показаны как раз подобные двери. Точнее,  особого дизайнерского стиля тогда еще не было: обыкновенные доски с окошком. Однако в плане способности «удерживать напор» подобная дверка вряд ли выглядит надежнее, нежели современная стеклянная. Скорее наоборот – если учесть, что стекло сейчас закаленное по требования безопасности.

То есть – стеклянная дверь есть давняя американская особенность. Впрочем, нет – не только американская. Поскольку происходит она из Великобритании – как вообще, значительная часть привычек, обычаев и норм американцев. (Почему – наверное, не надо объяснять.) А в данной стран стеклянные двери с давних пор были отличительной особенностью жилища какого-нибудь эсквайра или крупного фермера. В общем, того, кто может позволить себе заплатить за работу стекольщика – понятно, что найти подобную роскошь у бедного крестьянина было невозможно. Собственно, последнее и является главной причиной популярности подобного архитектурного элемента: дверь, как известно, есть «лицо жилища». Ну, а затейливо оформленная дверь, с красивым окном – лицо, прямо говорящее о достатке его владельца.

Однако как же быть с ворами и грабителями? Почему эсквайры и фермеры не беспокоились о них? Тем более, что, как можно догадаться, во времена, речь идет о временах, когда не только сигнализации – но и полиции в привычном понимании еще не было. Тем не менее, дело обстояло именно так: с определенными оговорками, но представители «правящих классов» - под фермерами тут подразумеваются не крестьяне, а сельские буржуа – в Англии того времени могли себя чувствовать достаточно защищенно. Настолько, что им не требовалась железная дверь, замковые стены, вооруженная охрана и т.п. вещи. Просто потому, что их защищал статус – покусится на который в данное время было чревато. Ведь вор – он существует в обществе, как бы странно это не звучало – и встроен в его структуру. А последняя в том же XVIII веке была жестко иерархической – в том смысле, что бедняк даже приблизится к жилищу богача не мог. (Ну, если это не являлось требованием последнего.) Поскольку был бы неминуемо избит прислугой. Вот на ярмарке мошну срезать – это можно, тут лучше не зевать. А вломиться в квартиру к господам – это уже такое «сверхпреступление», о котором страшно даже подумать. Впрочем, даже если подумаешь – то виселица в подобном случае гарантированна.( Read more... )