anlazz | Entries tagged with классовая борьба

Товарищ Коммари – а равно и некоторые другие товарищи – в последнее время прониклись духом пессимизма. Связанным с тем, что левое движение в последнее время находится в состоянии крайней стагнации, ограничиваясь бесконечной говорильней на разного рода интернетных форумах, блогах и соцсетях. Или же, в лучшем случае, малочисленными митингами и прочими “акциями протеста”, не замечаемыми никем, кроме самих протестующих. (И умудряющихся быть еще более маргинальными, нежели “борьба либеральной оппозиции” - хотя, казалось бы...)

Причем подобное положение существует на фоне очевидного наступления сил реакции - в смысле, правящего класса, желающего дальнейшего сокращения социальных благ, кои были получены работниками во времена «Золотых десятилетий». (Наиболее ярким примером чего выступает т.н. «пенсионная реформа». Однако и другие «реформы» - скажем, в здравоохранении или образовании - не отстают.) В подобном случае логично было бы ожидать роста политической активности масс, причем - с очевидным «левым оттенком». Однако в реальности такого не происходит: помимо вялого и, скорее, ритуального бурления в среде «официальной оппозиции» (скажем, то же КПРФ), и чуть более активного, но столь же бессмысленного возмущения в интернете, никаких особых противодействий данные вещи не вызывают.

Равно, как не вызывают ничего подобного и другие проявления проблем современного капитализма – начиная с периодических экономических кризисов (2008, 2014, текущий) и заканчивая пресловутой порчей продуктов питания. В том смысле, что народ с потрясающим терпением «проглатывает» все это. Вызывая то уже указанное уныние, то возмущение в адрес его (народа) «рабской сущности», а то и уверенность в том, что «реальную историю делают не массы, а личности». (Со вполне очевидными последствиями в виде создания «боевой революционной организации» - сиречь, вождисткой секты с непонятными целями.)

* * *

Однако все это, по существу, не имеет к реальности никакого отношения. В том смысле, что эта самая «народная инертность» - которая так возмущает современных левых и одновременно так радует разнообразных «охранителей» - на самом деле действительно существует. Поскольку «народные массы» - как любая другая сложная система – действительно склонны «проглатывать» многие серьезные возмущения. Однако это совершенно не означает невозможности серьезного изменения ситуации и «вечной власти» текущих режимов. Это означает только то, что любые исторические изменения происходят не произвольно, по волевому желанию тех или иных лиц. (В том числе, и недовольных текущим положением.) А подчиняются определенным законам развития общества – т.е., социальной динамике.

В рамках которой действительно возможно определенное время торжество властителей-эксплуататоров – но бесконечным оно быть не может. В том числе и благодаря действиям самих эксплуататоров – кои с железной неизбежностью уничтожают все механизмы, обеспечивающие лояльность населения, переводя их в главную ценность подобного общества. В конкурентные преимущества. Собственно, и описанное выше уничтожение социальных благ – кстати, не слишком уж и больших по сравнению со всеми тратами общества – происходит именно благодаря этому механизму. Который в конечном итоге обречен изъять из общества все – «перековав» в деструктивные инструменты борьбы «лучших людей» с «лучшими людьми». Поэтому, как уже не раз говорилось, социум подобного типа исторически обречен – он, по сути, поедает сам себя, не имея возможности остановиться. Другое дело, что сейчас – в данный локальный момент – пищи у него еще много: во время «Золотых десятилетий», когда убийственный колеса конкуренции были приостановлены благодетельной «Советской тенью», общество сумело сделать немалые запасы.

Но и они, как можно догадаться, не бесконечны. А значит, период, в котором устойчивость данного социума начнет катастрофически падать, не за горами. ( Read more... )

Забавно, но заброшенная уважаемым Доктором «резиновая бомба» продолжает прыгать. В том смысле, что собранные им «вопросы от любопытствующих» вызвали серию ответов со стороны левых. Впрочем, ответов совершенно ожидаемых. Поскольку вряд ли спрашивающий что-нибудь вроде: «Вы намерены решительными мерами покончить с организованной преступностью?» думает о том, что его оппонент ответит: «Нет, мы будем с ней сотрудничать». Или, скажем, думает, что в ответ на вопрос: «Собираетесь ли вы платить достойную зарплату учителям, врачам и учёным, или это подождёт?» получит ответ: «Нет, мы этого делать не будем. Пускай вкалывают бесплатно».

Поскольку ни один человек подобные вещи говорить не будет – ну, разумеется, если он адекватен. Так же, как не один адекватный человек не будет утверждать о том, что после прихода к власти он немедленно будет конфисковывать квартиры-машины-собак, а равно – и частные кафе с магазинами. Разумеется, есть личности, которые мечтают сделать именно подобное, но они адекватными вряд ли могут быть названы. Равно, как вряд ли адекватными могут быть названы те, кто мечтает о массовых этнических чистках – скажем, для пресловутых «чурок» и «жидов» - ну, и о других подобных мероприятиях. (И уж конечно, подобные лица вряд ли могут называться «левыми», а уж тем более – «коммунистами».)

В общем, вряд ли задающий подобные вещи сможет узнать из ответов на них для себя чего-то новое – ну, разве что, получит повод еще раз предъявить левым свои обычные претензии. (Думать о том, что антикоммунист поверит в то, что отбирать квартиры коммунисты не будут, даже раз десять получив именно подобный ответ – смешно.) Однако самое интересное тут даже не указанная банальность. Гораздо более важно то, что указанные ответы, а равно – и заданные сейчас вопросы – вряд ли вообще могут иметь хоть какой-то смысл. Равно, как совершенно не имеют смысла разнообразные «программы», выдвигаемые той или иной современной «левой силой». (Хотя именно в отсутствии последних левые обыкновенно обвиняются – и противниками, и сторонниками.)

* * *

О причине подобного состояния уже написала Синяя Ворона в своем посте о БОДе – сформулировав по этому поводу прекрасную фразу: «…Все это представляет из себя такую же фантастику, как и идея договора буржуев с рабочими в рамках парламента. Причем не научную фантастику, а фэнтези. Даже сказку - фэнтези хоть обязана быть логически непротиворечивой…» Поскольку вряд ли можно точнее выразить те мысли, которые возникают по поводу всей современной «левой движухи» - к которой, собственно, и относится написание соответствующих программ и ответы на указанные вопросы. Поскольку единственно разумное описание всего этого: «ненаучная фантастика», некая игра ума, полезная в плане развития воображения – однако к реальности имеющая не большее отношение, нежели размышления об особенности конструкций фотонных звездолетов. Причем, это относится и к «примерным наметкам», и к «подробным программам действий».( Read more... )

Итак, в прошлом посте было показано, что основные вопросы, которые интересуют современных левых, как правило, лежат в рамках «исторического дискурса». (То есть – они неизбежно отсылают к истории СССР различных периодов.) Что же касается современных проблем, то последние если и присутствуют – то, в большинстве случаев, в качестве популярных «медиатем». (Вроде проблем с трудовыми миграциями или зарплат учителей.) Значительное же количество действительно значимых современных вопросов – скажем, уже не раз описанная проблема с «долгим падением» уровня образовательной системы (только к зарплатам учителей не сводящаяся), или же схожая с ней проблема с «долгим падением» уровня здоровья населения – вообще не учитываются.

Впрочем, и это еще не самое страшное. Поскольку плохо тут даже не то, что в стране (и мире) происходит развал базисных социальных подсистем. Поскольку данную проблему можно было бы разрешить – если бы была возможность осознания потребности в этом. Но этого нет – и, по существу, быть в современном мире не может. По той простой причине, что сама постановка вопроса об изменении подобного положения может возникнуть только тогда, когда люди могут выходить за пределы своих личных дел – и обращать внимание на дела общие. (Поскольку понятно, что «лично» не образование, ни, тем более, здравоохранение «поднять» невозможно.) А вот с этим «общим» у современного человека дело обстоит неважно.

Точнее сказать – вообще никак не обстоит, ведь, наверное, в истории не было такого времени, когда люди были настолько разобщены. Впрочем, надо еще уточнить: речь идет не столько о «физической» разобщенности – когда невозможно найти общий язык из-за разности языка, национальных или религиозных отличий. (Последнее, как раз, не является исторической редкостью.) Нет, дело обстоит гораздо хуже: современный человек просто не имеет в своей психике механизмов, ответственных за «коллективные действия». В том смысле, что он может быть вполне общителен и экстравертен, иметь множество знакомых и даже друзей. Но эти самые знакомые и даже друзья для него всегда будут «чужими». Да, чуть более близкими, нежели «все остальные» – но не более того.

* * *

О причине данной проблемы я уже не раз писал – поэтому тут отмечу только, что связана она с особенностями существования человека в «безопасном обществе» - а точнее, в «безопасном обществе», сохраняющем отчуждение. Наверное, не надо говорить, что в подобном мире практически единственной выгодной стратегией становится стратегия обмана – т.е., сообщения всем остальным (конкурентам) такой картины мира, которая ориентирована лишь на интересы сообщающего. И никаких механизмов, запрещающих данное действие, фактически не существует. ( Read more... )

К предыдущему .

На самом деле тот «список вопросов» , что был составлен уважаемым Доктором (я уже давал ссылку на него в прошлом посте) крайне интересен. В том смысле, что в очередной раз позволяется понять: что же не так с современным восприятием коммунистических идей? (На самом деле, конечно, не только коммунистических.) Поскольку этом примере очень хорошо видно, что большая часть даже тех из них, которые названы там «актуальными», на самом деле являются очевидной отсылкой к давно уже исчезнувшему СССР. (Причем к самым различным этапам его истории.)

Например, вопрос №1 «Чем и как будете защищаться от неизбежной интервенции?», а равно как и вопрос №2 «Будет ли сдача территорий / деление страны?» однозначно отсылают к 1917-1919 годам и происходящим тогда процессам. Сюда же можно отнести, например, и вопрос №7 «Будете ли вы принудительно изымать у населения заработанные квартиры/автомобили/ЛПХ/собак/что угодно другое?». Причем, что самое забавное: в данном случае речь идет не столько о реальном раннесоветском времени, сколько об отображении его в существующем общественном сознании. Поскольку в 1918-1920 годах – к которому тут идет отсылка – большая часть людей квартирами не владела, даже при условии проживания там: многоквартирное жилье, как правило, находилось в собственности домовладельцев. (О конфискации приусадебных участков, кстати, тогда речи даже не велось – скорее наоборот, основная масса крестьян получала землю.)

Ну, а вопрос №13 «Будет ли опущен с вашей стороны «железный занавес?» для внешнего культурного влияния?» отсылает к известному периоду послевоенного времени. (Правда, опять-таки, к мифическому, а не к реальному, где «железный занавес» был опущен по инициативе западных государств.) А ведь это, как уже говорилось, для тех тем, которые могут быть признаны более-менее «актуальными» - т.е., более-менее связанными с текущими реальностями. Поскольку разнообразные пункты на тему «Вернете/не вернете ли вы культ Сталина?» или «Будете ли вы строить СССР 2.0?», разумеется, отнести к продуктам рационального мышления крайне сложно.

* * *

Что же это означает? А означает то, что вместо связывания современной политики (хотя бы в «коммунистическом плане») с текущей жизненной ситуацией, люди, интересующееся данными вопросами, невольно обращают свой взор в прошлое. То есть, в историю давно уже ушедшего в небытие Советского Союза. Более того, даже и те из вопросов, что реально имеют связь с современностью – скажем, о зарплате врачей и учителей или о «трудовой миграции» - существуют лишь потому, что об этом широко говорится в современных СМИ и блогосфере. Впрочем – для того, чтобы не было особенно обидно – стоит сказать, что подобное положение существует не только в отношении к коммунистическим идеям. Скажем, с теми же идеями «либеральными» дело обстоит ровно тем же образом.

В том смысле, что все это «требование честных выборов», «свободы собраний» и «борьбы с коррупцией» так же имеют исключительное отношение к происходящему в медийном пространстве, и абсолютно никак не связываются с жизнью большинства. (Причем – даже большинства либерального, т.е., тех людей, кто поддерживает либеральные движения.)( Read more... )

Итак, существует две ситуации, кажущиеся совершенно похожими. А именно – описанная в прошлой части уборка квартиры работником клинингового агентства. И – точно такая же уборка, однако осуществляемая в более «традиционной» форме: домашней прислугой. Может показаться, что разница тут не больше, нежели в случае с «гарантийным» и «обычным» ремонтом. А возможно еще – и меньше, т.к., и в случае с клинингом, и в случае с прислугой платятся деньги. Однако в реальности все обстоит гораздо интереснее. Дело в том, что домашняя прислуга по умолчанию нанимается самим потребителем ее услуг, и создавать прибавочную стоимость никак не может. (Поскольку все деньги, отдаваемые ей нанимателем, на 100% составляют плату за рабочую силу.) Поэтому, отдавая деньги горничной за то, чтобы она – в общем случае – убирала помещения, их владелец покупает не изменения данного помещения, а рабочее время горничной.

Разумеется, сейчас найти домашнюю прислугу весьма проблематично. Возможно, только наиболее богатые представители правящих классов могут себе это позволить. Однако еще сто лет назад – а уж тем более, в позапрошлом столетии подобная вещь была доступна многим. Настолько, что, например, в Российской Империи слуги были даже у считавшихся бедными представителей «образованных сословий». (Скажем, какой-нибудь коллежский регистратор в любом случае имел, как минимум, кухарку и комнатного слугу.) Что же касается более обеспеченных лиц, то они оказывались окруженными целым сонмом всевозможной прислуги – начиная с уже помянутой горничной и заканчивая личным кучером и гувернерами для детей. Причем, в значительном числе случаев можно было говорить даже не о покупке рабочей силы – а о приобретении практически «всего» человека. (Даже если формально он оставался лично свободным.) Поскольку все указанные люди жили в доме своего «хозяина», питались от его «щедрот» и одевались в одежду «с барского плеча».

* * *

Собственно, именно подобная масса и может рассматриваться качестве примера «непроизводительного труда» в классической политэкономии. Ведь она действительно не производит прибавочной стоимости – поскольку, как уже говорилось, тут речь шла вовсе не о покупке результата трудовой деятельности, а о приобретении рабочей силы данных лиц.( Read more... )

Ну, вот теперь, после того, как в прошлой части было рассмотрено «место» директоров и прочих начальников в системе производственных отношений, можно будет приступить к разбору еще одного интересного явления. А именно – определить, являются или нет пролетариями такие «популярные» категории наемных работников, как полицейские, да и государственные чиновники в целом. Напомню, что основным признаком пролетариата выступает то, что у него отчуждается произведенная им прибавочная стоимость. (Т.е., стоимость, создаваемая неоплаченным трудом наёмного рабочего сверх стоимости его рабочей силы.)

Конечно сразу же можно сказать, что у того же полицейского «создаваемая стоимость» равно нулю – ведь он ничего не производит. Однако это верно лишь в «лабораторном примере» - поскольку, как уже говорилось, в реальности процесс производства может быть очень и очень сложным, включающим в себя множество людей самых различных профессий. Так почему же он не может включать в себя полицейских? В принципе, можно даже представить ситуацию, когда от них действительно существует польза: например, без полиции воры могут настолько обнаглеть, что начнут прямо воровать сырье и оборудование из заводских цехов. (Кстати, подобная ситуация действительно наблюдалась на некоторых неприватизированных предприятиях в 1990 годы: прямо в цеха загонялись грузовики, на них грузилось все, до чего можно дотянуться, и грузовики уезжали. Правда, речь шла о госпредприятиях, и в мошенническую деятельность были включены и охранники, и начальство, и даже рабочие – но сути это не меняет.)

* * *

Так что работники правоохранительных органов вполне могут претендовать на «пролетарское звание» так же, как, например, сантехники или электрики – которые есть на любом крупном предприятии, и которым никто не отказывает в подобной чести. И даже то, что в данном случае они формально не входят в состав работающих на том или ином заводе, не особенно меняет дело. (В конце концов, мы рассматриваем производственные отношения в обществе в целом.) Поэтому находятся люди, которые смело заносят государственных чиновников в разновидность «революционных классов».

Впрочем, для дальнейшего развития указанной идеи –т.е. утверждения о пролетарской сущности сотрудников МВД или каких-то иных государственных организаций – существует некоторое препятствие. А именно: хорошо известные эмпирические данные о том, что ни полицейский, ни госслужащие в большинстве своем вряд ли могут похвастаться «революционным сознанием».( Read more... )

Наверное, многие уже поняли, что нынешние французские волнения представляют собой проявление серьезного кризиса действующей политической системы. В том смысле, что очень ярко показывают, какой огромный разрыв существует между тем «выбором», что делается на официальных выборах – и действительными потребностями граждан. Впрочем, если честно, то и до указанных событий считать режим Макрона – набравшего в первом туре порядка 24% голосов избирателей – особо популярным было бы смешным. (8,6 млн. сторонников при населении 66 млн. – результат не сказать, чтобы выдающийся, тем более, если учитывать агрессивную предвыборную кампанию.) Однако данный факт – в принципе, присущий большей части выборов в т.н. «демократических государствах» (включая РФ) – обыкновенно было принято маскировать понятием «легитимности». Дескать да, число прямых сторонников немного – но, в целом, общество принимает сделанный выбор, и соглашается с тем, чтобы установившийся режим начал определять его жизнь. (Как любили говорить сторонники демократии: это плохая система, но лучше ее никто ничего не придумал.)

Подобное «принятие выбора» принято именовать «легитимностью власти», и рассматривается оно, как одно из базовых основ «демократического государства». Однако указанные протесты показали, что никакого «принятия» в реальности не существует – по крайней мере, в текущем состоянии. И кажущееся «спокойствие» общества определяется совершенно иными механизмами – о которых, впрочем, будет сказано чуть ниже. Пока же стоит указать на тот факт, что по факту нынешних парижских событий вдруг выяснилось, что то же принятие «экологического налога» на топливо отвергается 80% французов! Это особенно забавно на фоне его формального «общечеловеческого смысла»: дескать, Земля наш общий дом и мы не хотим его порчи… Казалось бы, как выступать против такого – а нет, выступают. Более того, оказывается, что для большей части населения – а требования «желтых жилетов» поддерживают более 50% населения Франции – ничтожными являются такие «общечеловеческие ценности», как членство в Европейском Союзе или НАТО.

Ну, не желает средний француз нести пресловутое «бремя белых» и оберегать Благословенный Запад от «восточных варваров». Или, скажем, не желает признавать положение, при котором «высокотехнологичные корпорации» - вроде Эппла, Микрософта или Фейсбука – не платят во французский бюджет ни цента налогов. Казалось бы, надо радоваться, что указанные фирмы несут в мир свет современного информационного будущего – однако средний француз почему-то этого не желает. А вот к идее получать зарплату, на которую можно жить, не впадая в нищету или, например, достойную пенсию, наоборот, относится очень хорошо. Хотя каждому рукопожатому общечеловеку понятно, что данные действия только вредят миру, поскольку плодят маргиналов и лодырей, не желающих вкалывать ради указанного «высокотехнологического будущего» и торжества Благословенного Запада над варварскими восточными деспотиями.

Ну, и что самое главное – даже пресловутое господство указанных идей в СМИ оказывается тут практически бесполезно. Ведь сколько было вылито разного рода дерьма на головы выступающих со стороны официальной пропаганды! Впрочем, если честно, то даже без учета данного фактора понятно, что некие события, благодаря которым происходит слом привычного порядка вещей – вроде перекрытия улиц, драк с полицией, побития стекол и даже сожжения автомобилей – вряд ли могут быть названным «привлекательными». Нет, конечно, какая-то часть молодежи всегда найдет приятным для себя повод «побузить», но не половина населения страны же!

* * *

То есть, можно сказать, что налицо не просто «кризис легитимности» - но постановка под сомнение самого этого понятия( Read more... )

Юрий Алексеевич Гагарин погиб 27 марта 1968 года, во время выполнения тренировочного полета на самолете МИГ-15УТИ под деревней Новоселово. Наверное, в мире, где господствует уверенность в наличии неких «тайных знаков», которым Высшие Силы указывают людям свою волю, это событие получило бы признание «ключевого» для всей последующей истории. Ведь оно, по сути, было потрясающе символично: человек, впервые в истории покинувший Землю и облетевший ее на первой космической скорости, разбился на учебно-тренировочном самолете, выполняя действия, более чем обычные для пилота. (А Юрий Алексеевич был по профессии именно пилотом.) Более того, делая это не один – а с опытным летчиком-инструктором В.С. Серегиным – то есть, совершал он то, что совершали тысячи курсантов по всей стране. (Не пилотов даже – а курсантов!) И погиб! Не на войне, не на испытаниях новой техники – а в совершенно рядовой, наверное даже, в слишком рядовой ситуации…

Наверное, не надо тут говорить, что его судьба тут практически один в один предвосхитила судьбу всей советской державы. Государства, открывшего человечеству путь в Космос, выдержавшему тяжелейшую войну и не менее тяжелое послевоенное восстановление, и ставшей, в конечном итоге определяющим фактором для всего мира. Однако именно после этого, когда «внешняя обстановка» была самой оптимальной за всю не только советскую, но и российскую историю – скажем, полностью отсутствовала угроза нападения извне - да и «внутренние проблемы» были на порядок меньше, нежели ранее – так вот, именно в это время начавшего движение к самой страшной в своей истории Катастрофе…

* * *

Но, разумеется, нормальный человек во все эти «Высшие силы» и «таинственные знаки» не верит – поэтому мы не будем вдаваться тут в излишние аналогии, и просто отметим тот факт, что 1968 год действительно был богат на переломные события. Точнее сказать, «богатым» была вся вторая половина 1960 годов (условно 1966-1970), в течение которого человечество, по сути, сделало те самые «выборы», которые и определили облик современного мира. Скажем, именно подобным «выбором» были уже помянутые события «Красного мая» - знаменитые столкновения между студентами и полицией в Париже, приведшие к отставке де Голля и отказу от политики построения «франкоориентированной Европы». Правда, о том, что в данном случае «выбиралось», будет сказано несколько позднее. Пока же следует сказать несколько о другом – о том, что парижские «молодежные бунты» были тогда далеко не единственными.

Вторая половина 1960 годов сама по себе была «временем бунтов». Бунтовала молодежь США – против войны во Вьетнаме. Молодежные выступления сотрясали Западную Германию, Италию, Бельгию и другие западные страны. Впрочем, для «незападных» дело обстояло еще интереснее – в том смысле, что указанный период был характерен продолжение начавшихся в прошлое десятилетие антиколониальных выступлений, вершиной которых стала война во Вьетнаме. Наконец, крайне разрекламированные сегодня события в Чехословакии… Впрочем, стоп! Вот тут сразу стоит сделать крайне важное – я бы сказал даже, фундаментальное – замечание. В том смысле, что как раз чехословацкие события считать «молодежными бунтами» стоит очень условно. А точнее – вообще не стоит, поскольку все процессы в данной стране происходили, будучи инициированными… чешским же «начальством».( Read more... )

Наверное, многим нынешние события во Франции напомнили про 1968 год. Конечно, французская традиция устроения бунтов в столице имеет гораздо более древнюю традицию, однако понятно, что они гораздо менее задукоментированы. (Особенно визуально.) Ну, и разумеется, 1968 год – это, все-таки, современность. (Скажем, при сравнении с Коммуной 1871.) Так что в постоянном уподоблении «этих» событий «тем» нет ничего удивительного…

Тем не менее, между сегодняшними выступлениями и «Красным маем» есть и более глубокая связь – относящаяся не только к форме одежды и способам столкновения с полицией. (Кстати, на порядки более «мирным», нежели в позапрошлом столетии, когда по баррикадам восставших стреляли не только из ружей, но и из пушек, а число убитых считали на десятки тысяч.) Речь идет о том, что нынешние протесты – равно, как и те, что были полвека назад – являются протестами, по умолчанию, «общегражданскими», лишенными какой-либо классовой подоплеки. Нет, конечно, «неявно» можно сказать, что тут идет противостояние большей части французского общества и пресловутых «олигархов» - но сути это не изменит.

Поскольку, что такое «большая часть общества» и что такое «олигархи»? Пролетарии и буржуа? (Или иные антагонистически настроенные классы или слои.) Понятно, что нет – в состав «народа» входит немало тех, кто реально относится не только к мелкобуржуазным слоям, но может быть рассмотрен даже, как «низшая часть» предпринимателей. Более того, тот же современный протест, направленный против «экологического» повышения цен на бензин, в реальности поддерживает и значительная часть крупной буржуазии. (Прекрасно понимающей, что данная идея «экологической перезагрузки» принесет прибыль вовсе не им.) Подобное положение оказывается очень важным для понимания динамики данного конфликта – а так же для понимания динамики уже описанного «зеленого поворота», должного (по идее поддерживающих его людей) открыть новый этап развития капиталистического общества.

* * *

О последнем, собственно, я уже писал в прошлом посте – поэтому повторяться не буду. Отмечу только то, что в 1968 году так же существовал некий подобный момент, связанный с известной идеей создания того, что сейчас принято именовать «Европейским Союзом». Т.е., превращению Европы в некую силу, способную противостоять американской капиталистической гегемонии. Напомню, что именно эта концепция была основной для администрации Де-Голля, не только выведшего Францию из членства в НАТО, но и начавшего активный диалог с ФРГ. (И это тогда, когда практически все еще помнили немецкую оккупацию.) Для французского лидера это выглядело, как реальная возможность «собрать» Европу вокруг своей страны – при том, что основные ее соперники (Германия и Британия) были сильно ослаблены.

Вот только для французов подобная тяга к гегемонии оказалась совершенно ненужной. В том смысле, что проводимая голлистами политика, направленная на усиление французской промышленности, армии и государственности выглядела весьма мало связанной с положением обычного человека. Оказалось, что в условиях невозможности проведения активной колониальной политики и политики «неэквивалентного обмена» ( Read more... )

Говоря о том, что же определяет «раскол» -или, точнее, «расколы» - в современном коммунистическом движении, обыкновенно принято обращаться в прошлое. Дескать, когда-то случилось что-то, что привело к распаду единого «информационного» и организационного пространства коммунистов, к образованию разнообразных, да еще и антагонистически настроенных друг к другу движений. Подобная концепция кажется очевидной – в конце концов, те же «сталинисты» и «троцкисты» существуют в реальности, они активно «поливают друг друга помоями». (Что, впрочем, не является прерогативой только данного «раскола» - в современном информационном пространстве поливание помоями выступает стандартной процедурой. Почему – будет сказано чуть ниже.)

Однако, как уже говорилось в прошлом посте, при внимательном рассмотрении этих «троцкистов» и «сталинистов» можно увидеть, что речь тут речь идет, скорее, о столкновении двух «черных мифов» о Троцком и Сталине, нежели о реальных разногласиях, связанных со следованием «учению» того или иного политического деятеля. Более того, как правило, использование этих самых мифов идет исключительно в «оскорбительных» целях, в целях унизить оппонента, связав его с одним из указанных «черных образов». (С «кровавым диктатором Сталиным» или с еще более «кровавым русофобом Троцким».) Поэтому, например, основной акцент делается именно на ошибках и недостатках того или другого персонажа –т.е., Сталина связывают почти исключительно с «репрессиями», а Троцкого почти исключительно с «русофобией». Достижения же, как правило, умалчиваются. (Или, в лучшем случае упоминаются в связи с противопоставление «противоположному лагерю.)

Все это позволяет понять, что в реальности указанное деление не имеет, как уже было сказано, почти никакого отношения к реальным же политикам, с чьим именем оно связывается – и основывается исключительно на особенностях текущей ситуации. Которую тяжело назвать «благожелательной» для коммунистов – да и для левых вообще. Что выражается, например, в том, что подобные движения в современной политической реальности практически не имеют «политической базы». (Т.е., потенциальное количество сторонников у них крайне невелико.) Что, в свою очередь, приводит к невозможности применять самый главный механизм «принуждения к реальности» - т.е., корректировки используемых представлений и концепций – практику. В том смысле, что если в период политического подъема левого движения любая идея проходит определенный «фильтр» в плане соответствия окружающему миру – поскольку политическая борьба, основанная на неверных предпосылках, как правило, завершается неудачей. (Как вообще, любое действие, имеющие в основе неверную модель реальности.)

* * *

Кстати, это относится не только к левым – по сути, описанная ситуация может быть отнесена ко всем существующим политическим течениям. За исключением «официальных партий» разумеется – поскольку оные представляют собой ни коим образом не "политическое течение",( Read more... )

Не так давно Яна Завацкая – Синяя Ворона – написала интересный текст о расколах (1, 2) в коммунистической движении. Которые она обозначила как: первый раскол – «троцкистский», второй раскол – «маонистский». Однако, основное внимание Яна обратила на «второй раскол» - посчитав первый слишком известным и давно уже разобранным. Собственно, это так и есть – наверное, вот уже лет двадцать нынешние сторонники коммунистического движения с увлечением выясняют: кто из них троцкист, а кто – сталинист. То есть, указанное деление на постсоветском простаранстве – это не мейнстрим даже, а что-то вроде давно уже покрывшейся пылью обыденности, которая надоела до такой степени, что поднятие ее в очередной раз вызывает только зевоту.

Тем более, давно уже очевидным стал факт, состоящий в том, что основной смысл указанного деления состоит скорее в оскорблении путем включения в ту или иную категорию. То есть, если кто-то кого-то называет «троцкистом» или «сталинистом» - то, с огромной долей вероятности он делает это с «ругательной» целью. Впрочем, «сталинизм» в последнее время, вроде бы, понемногу реабилитируется – хотя в современной левой среде попадается немало людей, которые как раз его и «не жалуют». (Имеется в виду, в российской левой – на Западе, как пишет та же Завацкая, обвинение в «сталинизме» среди левых является одним из тяжелейших оскорблений.) Но вот «троцкизм» у нас до сих пор выглядит практически «чистым» ругательством – настолько, что мало кто решается заявлять прямо и открыто: я троцкист. (Даже Кагарлицкий с его многочисленными дифирамбами Льву Давыдовичу это не отваживается сделать.)

Впрочем, это неудивительно – за последние лет тридцать именно Троцкий стал, наверное, главным «политическим пугалом» среди всех коммунистических деятелей. Сложно даже сказать, какие обвинения ему не предъявляли – кажется, писали даже о его каннибализме! (Ну да, как тут не вспомнить о том, что пресловутый «кровавый навет» еще лет двадцать назад обсуждался вполне серьезно – причем, среди тех лиц, которые считали себя «советскими».) Ну, а о том, что указанный политик кем только не был обозван «главным врагом русского народа», можно даже не упоминать. Причем, опять таки, это касалось и «правых» самых разных мастей – начиная с либералов и заканчивая националистами. (Правда, либералы тут выступали не за русских, а против коммунистов – но сути это не меняет. Троцкого они ненавидят не в меньшей мере, нежели сторонники «чистоты славянской расы».) Однако, помимо указанной категории, «анафему» «Льву Революции» принято высказывать и тем, кто, вроде бы, выступает сторонником Советской власти. Например, это относится к разнообразным «красным имперцам», для которых Троцкий оказывается чуть ли не самым главным врагом СССР – гораздо более опасным, нежели все белогвардейцы, вместе взятые. (Точнее, Белые для «красных имперцев» выступают людьми, в общем-то, союзными Красной Империи. Однако растерявшимися и не смогшими выбрать нужный путь - или запуганными указанным жутким «Львом».)

* * *

Но самое интересное и забавное тут, разумеется, то, что в реальности данная характеристика Троцкого – то есть, восприятие его в качестве зловещего еврея и русофоба – практически полностью совпадает с тем образом, что в свое время был создан именно в белогвардейской среде. Поскольку как раз для белых пресловутый Наркомвоенмор и председатель Реввоенсовета воспринимался самым главным врагом. Во многом это, конечно, было связано с его национальностью – что не удивительно, если учесть тот уровень антисемитизма, ( Read more... )

В прошлом посте, посвященном причинам популярности алармизма среди российских левых, был затронут вопрос о том, насколько подобные (алармистские) ощущения адекватны реальности. То есть – насколько уверенность в том, что «рашка все» - может быть связана с действительным положением страны. Поскольку, например, в те же 1990 годы – когда российское «левое движение» формировалось – существовало немало моментов, вроде бы, подтверждающих идею близкого «конца режима». Правда, «режим» прекрасно просуществовал все это время – несмотря на полную неадекватность «высшего лица» (а точнее, высших лиц), массовое обнищание населения и полную деградацию хозяйственной сферы. Уже один указанный факт – то есть, что, что Россия пережила период ельцинизма – прекрасно показывает, что действительное поведение социальных систем крайне контринтуитивно.

То есть, попытки объяснить – а уже тем более, промоделировать – их особенности, опираясь на привычные, «обыденные» принципы, всегда будет терпеть неудачу. Поскольку «большие социумы» и их свойства определяется совершенно иными законами, нежели то, с чем обычно приходится иметь дело человеку. И это, кстати, касается не только ошибочности представления о том, что если в государстве царит коррупция верхов и нищета низов, то оно завтра рухнет. Но и ошибочности идеи о том, что если внешне все обстоит весьма благопристойно, чернь шапку ломает перед господами и готова умереть за царя-батюшку, то данное царство будет продолжаться вечно. (О данном моменте будет сказано несколько ниже.) Поскольку на самом деле большая часть внешних признаков и «катастрофы», и «благоденствия» к реальному состоянию социальных систем не имеют никакого отношения.

* * *

Для примера можно взять ту же Российскую Империю – которая, по сути, в свое время отлично продемонстрировала ошибочность представлений и о гнилости, и об устойчивости. Поскольку – если говорить о первом качестве, т.е., о том, что российская государственная машина давно уже находится «при смерти» - то это признавалось многими еще в середине XIX столетия. Уже тогда разложение созданного Петром «дворянского государства» было достаточным: и в плане того, что получившие от Екатерины «волю» дворяне очень быстро мутировали в чистых паразитов-крепостников, проводящих все свои дни в поместьях, вместо государственной службы. И в плане того, что даже находящиеся на данной службе субъекты все больше заботились о том, чтобы набить собственный карман – вместо выполнения своих функций. В конце концов, знаменитая сатира Гоголя – скажем, «Ревизор» или «Мертвые души» - в то время воспринималась исключительно, как реалистическое изображение царящих нравов. (Настолько, что ее даже не пытались запретить – как это обыкновенно делали с сатирическими произведениями «на русскую действительность». )

То есть, показанные Гоголем «особенности русского бытия» (не только в указанных произведениях, но и вообще, во всем его творчестве) были очевидны всем – включая Николая I( Read more... )

В прошлом посте – имеется в виду, посте, посвященном «борьбе телевизора и холодильника» - был поднят вопрос относительно действительной работоспособности указанной максимы. А точнее, ее практической неработоспособности – в том смысле, что реально и условный «телевизор» (то есть, система государственной пропаганды через СМИ), и условный «холодильник» (то есть, возможность получения жизненно важных благ) играют гораздо меньшую роль в обеспечении лояльности масс, нежели это принято считать. (Имеется в виду – принято считать у оппозиционеров. Поскольку сама власть – как это показывают последние события – судя по всему, если не точно знает, то, по крайней мере, догадывается о реальных механизмах своего существования.) Разумеется, это не значит, что указанные факторы вообще не участвуют в подобных процессах – конечно же, нет. Массированная пропаганда способна – хотя бы на время – заставить угнетенных и угнетателей почувствовать себя «одним народом». (Разумеется, в пользу угнетателей.) А угроза нищеты и более того, голодной смерти, напротив способна весьма серьезно радикализировать протесты населения.

Однако базовым условием для всего этого ни то, ни другое не является. Собственно, именно поэтому, несмотря на то, что большую часть человеческой истории «низшие классы» существовали буквально на уровне выживания, они оказались неспособными изменить подобное положение. (Хотя делали это постоянно – скажем, крестьянские бунты в той же Российской Империи XIX века были нормой – но «системе» это не мешало.) То же самое можно сказать и про современную нищету населения африканских стран, или значительной части населения стран азиатских или латиноамериканских. Казалось бы – там люди существуют на грани выживания, и смерть от голода или иных факторов является обыденным делом. А значит, всем этим людям буквальным образом нечего терять, кроме своих цепей…

Но ничего не происходит – то есть, бунты, конечно же, бывают, однако они легко подавляются «наличными средствами». (О чем еще будет сказано ниже.) И да – при этом именно указанные слои населения охватываются провластной пропагандой минимальным образом: ведь значительной их части просто не на что купить пресловутый телевизор. (А бесплатно выдавать данный прибор господствующие классы почему-то не хотят – хотя, если принять концепцию о «всемогуществе ТВ», то это обязательно должно быть.) Впрочем, даже если у кого из данных представителей подобные приборы и имеются, то используются они для развлечения. Кстати, ИМХО, даже у нас, в России, пресловутого Соловьева смотрят исключительно либералы. (Если честно, то я вообще не разу не видел, что бы кто-то сознательно включал разного рода «теледебаты».) Те самые, что любят заявлять себя «телененавистниками» и «обрушивать» разоблачительные статьи о «киселевской пропаганде». (Ну, и для «равновесия», можно сказать, что радио «Эхо Москвы» похоже, так же слушается чуть ли не исключительно лоялистами – с той же целью.) Народ же предпочитает, что попроще – футбол там или сериальчики…

* * *

В таком случае возникает вопрос: что же реально заставляет людей подчиняться существующим законам? Нет, конечно, понятно, что есть еще и инструменты государственного насилия: армия и полиция. Однако и данный фактор, при внимательном рассмотрении, оказывается недостаточным( Read more... )

В российской «оппозиционной среде» существует известная максима, известная, как «борьба между телевизором и холодильником». Согласно ей нынешняя поддержка власти определяется тем, что в мире (или, хотя бы, в нашей стране) господствует пресловутый «телевизор» - то есть, массированная система пропаганды и агитации. (Которую с 1990 годов принято именовать «манипуляцией сознания».) Поэтому все попытки оппозиции получить массовую поддержку не приносят результатов. В 2000 годы говорилось прямо: пока у власти в руках «телевизор» («зомбоящик»), она непобедима. Впрочем, указанное представление идет еще из более «раннего времени»: скажем, те же «защитники Верховного Совета» решили нанести «решающий удар» вовсе не по Кремлю – а по пресловутому «Останкино». (Где и попали в совершенно детскую ловушку, позволившую подавить данное «восстание» практически без потерь со стороны власти. Что, как не странно, очень хорошо показывает уровень из миропонимания – и возможность одержать с этим уровнем победу.)

Впрочем, понятно, что говорить о проблемах «1993 года» надо отдельно. Тут же стоит отметить только то, что данный эпизод показывает, какое огромное значение в оппозиционных кругах придавалось тогда телевиденью. Впрочем, «новая русская власть» так же мало чем отличалась в данном плане: скажем, пресловутая «семибанкирщина» - т.е., коалиция семи фактических хозяев ельцинской России – включала в себя, как минимум, двух «телемагнатов». (Березовского и Гусинского.) Которые имели тогда значение, превышающее значение любых «промышленников» и «сырьевиков». (О «силовиках» тогда даже не принято было говорить.) Правда, впоследствии оба этих «полудержавных» (а точнее, 1/7 державных) властелина закончили очень и очень плохо. В том смысле, что были не просто лишены своего влияния на власть – а буквально выброшены из страны. Причем, если Гусинский, по сути, быстро понял свое положение – и, покинув РФ, старался «не отсвечивать», то Березовский, будучи уверенным в своих силах, начал активную борьбу за возвращение во власть. Конец этого был предсказуемым: олигарха нашли повесившимся на шарфике в своем доме.

О том, сам ли он это сделал, поняв бессмысленность своих действий, или ему помогли в этом – в данном контексте не важно. Важно то, что данный эпизод показывает тот факт, что «всемогущий хозяин телевиденья» в реальности оказался гораздо менее влиятельным господином, нежели думалось в свое время. Поэтому начало 2000 годов стало периодом заката «власти медиамагнатов» - уступивших место тем, кто действительно обладает необходимыми инструментами господства. Тем не менее, в общественном сознании «власть зомбоящика» - как уже было сказано – до сих пор сохраняется в качестве базиса нынешней власти. И единственное, что – по мнению многих оппозиционеров – может быть противопоставлено ему, так это пресловутый «холодильник», т.е., возможность людей удовлетворять свои жизненно-важные потребности. (В частности, в еде.) Собственно, именно поэтому указанную максиму вот уже лет десять наперебой повторяют очень и очень многие противники нынешнего российского режима. Дескать, вот-вот, и действия нынешних «хозяев страны» приведут к тому, что в холодильнике ничего не останется – и, в следствии этого, народ оторвется, наконец-то, от «голубых экранов» и займется свержением «антинародной власти».

* * *

Самое забавное во всем этом – это, конечно же, то, что за указанное время господства идеи о «борьбе холодильника и телевизора» последний действительно потерпел определенное поражение. Разумеется, не от упомянутого устройства хранения продуктов – а от всемирной сети Интернет, которая «отобрала» у ТВ значительное количество зрителей.( Read more... )

Говоря о ситуации с постсоветским «левым движением», было бы странным не упомянуть про октябрь 1993 года. (Тем более, что в течении последних нескольких дней половина френдленты посвящено именно ему.) Впрочем, даже не это самое главное, а то, что именно тогда года наиболее ярко проявилась трагедия постсоветских левых – тех самых «этических левых», о которых было сказано в прошлом посте. Людей честных, смелых и даже умных – но при этом исторически обреченных. Причем, не только в смысле «физического поражения», но и в смысле исповедуемых идей. (В общем, практически та же самая ситуация, как у народовольцев-эсеров или, скажем, декабристов – точнее, гораздо более худшая, поскольку и те, и другие в реальности стали основанием для зарождения уж «настоящего» революционного движения.)

Это, наверное, гораздо обиднее, нежели простое поражение – то есть, силовое подавление восстания, поскольку в подобном случае можно просто сказать, что в этом случае «силы зла» оказались сильнее, но правда за нами. А значит, рано или поздно, но все повториться – как повторилась революция 1905 года через двенадцать лет. Однако с октябрем 1993 года все обстоит гораздо хуже – и не только потому, что прошло уже два десятилетия, а «отмщения» все нет. Дело в том, что и тогда, в роковую осень, и сейчас, по прошествии двух десятилетий, можно увидеть одно: для подавляющего большинства населения указанные события даже тогда прошли мимо. Если честно, меня это тоже касается – собственно, суть случившегося в 1993 году я узнал лет через десять, когда стал интересоваться политикой. До того они были просто картинкой в телевизоре.

Разумеется, тут можно сослаться на «всемогущество зомбоящика» - то есть, телевиденья – якобы, выставившего защитников Верховного Совета в неприглядном свете. Но ведь даже для тех, кто мог наблюдать происходящее «вживую» - то есть, жителей Москвы – данные события оказались гораздо менее драматичными, нежели могло показаться. Собственно, сейчас нет проблем найти множество фотографий с зеваками, смотрящими на стреляющие по Белому Дому танки – однако это лишь верхушка айсберга. Большая часть москвичей указанный обстрел просто не заметили, продолжая заниматься своими делами – а конкретно, выживанием в условиях резко наступившего обнищания.

И, разумеется, вопрос о том, будет будущий «режим» в стране конституционным или неконституционным, волновал их – равно, как и остальных жителей огромной страны – в самую последнюю очередь. Кстати, подавляющая часть их пресловутую «ельцинскую конституцию» так и не читала – причем, не только до голосования за нее, но и после. Более того – скажу страшную вещь: подавляющая часть населения страны не читала даже предыдущей конституции, той, что 1977 года – несмотря на то, что ее изучали в школе. И вообще, если что и волновало население в 1993 году, то только не факт замены одной тонкой книжечки другой в качестве «основного закона». Более того, даже сам факт противостояния президента и парламента вряд ли мог рассматриваться, как нечто серьезное на фоне реальных бед, свалившихся на большинство работающих.

* * *

Точнее, наоборот – для них все эти советы, парламенты, президенты, премьеры, государственные думы и прочие явления власти представляли собой нечто, не просто далекое от реальности, но откровенно враждебное. А именно: Начальство.( Read more... )

Яна Завацкая – Синяя Ворона – в своем посте, посвященном «группе Балаева», задала вопрос: «…почему не только Балаев, но и вообще множество блогеров утверждают, что "в России нет коммунистических партий".» , поскольку, как далее пишет она: «…Пусть это плохие, неправильные компартии, но они таки-есть.» В основном, разумеется, этот вопрос был задан «балаевцам» - с которыми и идет дискуссия у Завацкой (именно дискуссия, а не «срач») – и касался он не столько партий, сколько предложения товарища Балаева не считать коммунистическими те организации, которые признают «сталинские репрессии». Однако на самом деле, этот вопрос довольно интересный, и только указанной узкой темой он не ограничивается.

Поэтому и в приведенном посте, и в посте предыдущем Яна получила множество комментариев, в которых объяснялось, почему ту же КПРФ нельзя считать коммунистической партией. Надо сказать, в современной России подобное понимание уже вошло в рамки консенсуса – в том смысле, что любой интересующийся политикой человек понимает, что организация под названием «Коммунистическая партия Российской Федерации» представляет собой буржуазно-демократическое явление, ни к какому коммунизму отношения не имеющая. Точнее сказать, подобное представление существует у лево-ориентированных граждан – поскольку для правых КПРФ даже в нынешнем виде символизирует «коммунизм». (Так для них вообще все, что не либеральное людоедство, символизирует коммунизм: вон, на Украине даже в путинском режиме «коммунизм» находят.)

В любом случае, мало кто даже среди сторонников указанной партии серьезно верит, будто ее целью выступает строительство не коммунистического даже, а, хотя бы, социалистического общества. И основной причиной, подвигающей избирателей голосовать за «зюганоидов», становится, разумеется, не это – а вера в то, что данная политическая сила сможет хоть как-то «сдвинуть» действия власти к поддержанию минимальных социальных норм. То есть – рассматривают данную партию исключительно в рамках социал-демократической программы. Так что, в лучшем случае, КПРФ можно считать социал-демократами, а не в коем случае, ни коммунистами.

* * *

Именно так, в основном, и отвечают Завацкой. Однако даже подобное представление – то есть, отнесение КПРФ к социал-демократическим партиям – на самом деле является не сказать, чтобы полностью верным. Вернее, оно совершенно неверно – но не потому, что КПРФ не соцдемы (хотя встречаются утверждения, что «коммунисты» на самом деле правые консерваторы), а потому, что это… по сути, и не партия вообще. Конечно, на первый взгляд, подобное высказывание может показаться бредом – ведь речь идет об организации, зарегистрированной всеми необходимыми органами, имеющей все необходимые регалии для того, чтобы считаться партией и, более того, включенной в «официальную» политическую жизнь страны. Как можно сомневаться в партии, которая была избрана в парламент семью миллионами голосов?( Read more... )

Итак, основным различием между миром до Революции и миром после Революции выступает то, что в первом случае представление о разделении населения на «власть имеющих» и «субстрат» воспринимается, как норма. А во втором выглядит совершенно недопустимо. Настолько, что даже сейчас, через более чем четверть века после «гибели социализма», сохраняется представление о необходимости учета «мнения большинства» и обеспечение его существования. (К примеру, уверенность в том, что государство должно обеспечивать пенсию или иные социальные блага практически для любого.) Что, разумеется, есть нонсенс для практически всей человеческой истории, в рамках которой единственная, наверное, роль государства, которая была «доступна» для простолюдина, состояла в том, что последнее собирало с него разного рода подати. (Да и то, не всегда – поскольку чаще всего этим занимались разного рода частные владельцы.) Ну, и разумеется, применяло насилие при условии возмущения «черни».

Кстати, в качестве источника насилия при решении «бытовых вопросов» - ну, там воров или насильников приструнить – государство «использовалось» гораздо слабее. В том смысле, что для борьбы с серьезными разбойничьими бандами – которые даже в Европе первой половины XIX века были нормой (!) – полиция и войска использовались. Но с более мелкими представителями преступного мира среди населенич было принято справляться самостоятельно. Скажем, застрелить – а до появления огнестрела заколоть – воришку для солидного джентльмена было не преступлением, а доблестью. (Хотя чаще эту «доблесть» оставляли для слуг.) Ну, а люди «поменьше» использовали чаще «коллективные действия» – скажем, могли забить до смерти и «прикопать» в ближайшей роще конокрада или еще какой «деструктивный элемент». Полицию же вызывали в самом крайнем случае. Причем, это характерно было тоже не только для «отсталых стран» - вроде России – но и для большинства европейских государств того же XIX века. В результате чего даже в конце указанного столетия представление о полицейских, как о людях, которые занимаются, прежде всего, пресечением «бунтов» - а потом уже разного рода борьбой с ворами, разбойниками и т.д. – являлось нормой.

В подобном положении марксистское утверждение о государстве, как об инструменте насилия правящих классов обеспечивающих их господство, лишь делало явным указанное неявное представление. Поэтому оно довольно легко принималось людьми – разумеется, с поправкой на сложность с усвоением абстрактных понятий малоразвитым (малообразованным) их сознанием. Ну, а теперь сравните это с современными представлениями о государстве, среди которых господствует уверенность в том, что последнее существует ради блага граждан. Кстати, если вспомнить относительно недавнее время, то в нем не только среди левых, но даже среди коммунистически настроенных людей указанное выше марксистское представление воспринималось с трудом. В лучшем случае, оно объявлялось устаревшим – дескать, это раньше, во времена Маркса с Энгельсом было так, но теперь дело изменилось. Впрочем, гораздо чаще придумывались альтернативные определения – вроде того, что государство есть инструмент реализации «больших проектов» и т.д. (Ну, и разумеется, на фоне этого марксистская же идея об «отмирании государства» большинством коммунистов объявлялась устаревшей.)

* * *

Причина проста – и связана она именно с тем, что указанная Великая Революция действительно произвела серьезным переворот в мироустройстве. А именно - она на самом деле заставила государство вместо выполнение своей прямой задачи по усмирению черни заняться множеством совершенно противоположных дел.( Read more... )

Итак, в прошлом посте было сказано про то, что нынешняя пенсионная реформа обнажает крайне важное свойство классового общества. То есть – того общества, которое сейчас считается единственно приемлемым. (Точнее, пытается считаться таковым, поскольку есть некие нюансы, о которых будет сказано чуть ниже.) А именно: то, что его основная функция состоит вовсе не в обеспечении благополучия большинства – как это до сих пор считается. На самом деле же – как уже не раз говорилось – дело обстоит совершенно иначе. Поскольку единственной целью существования классовой системы выступает даже не создание «сладкой жизни» для «гопод» - как это можно было указывается – а обеспечение условий их междоусобной грызни. Пресловутой конкуренции – альфы и омеги классового устройства, того, что и является ее единственной законной целью. Кстати, конкуренции не только экономической – точнее, не только того, что традиционно считается таковой – а вообще, всей сложной системы утаскивания друг у друга «сладких кусков». (Земель, ресурсов, рынков.) Включая такую область взаимного соперничества, как военная.

А пресловутой большинство в данной системе всегда выступает в единственной роли: источника «энергии» для данной всеобщей грызни, «субстрата», топлива для описанной «вечной войны всех со всеми». (Разумеется, под «всеми» тут подразумеваются только власть имеющие.) Забота о котором занимает место, гораздо меньшее, нежели забота пастуха о своих баранах: поскольку если о баранах не заботится, то они могут сдохнуть раньше, нежели придет пора их резать. А «народный субстрат» при любом раскладе сил просуществует дольше, нежели длится стандартная «конкурентная стратегия» - поэтому излишняя забота о нем лишь только отвлекает силы от указанной главной задачи. Собственно, именно потому в течение практически всего времени существования классового общества низшие классы существовали практически впроголодь. Так было в Древнем Риме, так было в период Средних Веков. И даже в пресловутой викторианской Британии – мировом гегемоне XIX века и «Мастерской мира», стране, в которой производительность труда выросла на порядок по сравнению с недавним прошлым – подавляющее число населения не имело лишнего куска. И дети бедняков тут так же умирали от голода и болезней, как и в глубокой древности…

И лишь после того, как мощное рабочее движение, возникшее в среде английского пролетариата еще в первой половине указанного столетия, ситуация начала меняться. Шаг за шагом, медленно, но непрерывно, британские рабочие (а затем и рабочие иных европейских стран) буквально «выжимали» у своей буржуазии возможность более-менее сносной жизни. Да, разумеется, стоит понимать, что даже на это небольшое перераспределение прибавочной стоимости британский капитализм брал средства не из «своего кармана» - то есть, не из указанного «фонда конкуренции» - а за счет усиления эксплуатации колоний. (В которых происходили обратные процессы – то есть, резкое падение и так низкого уровня жизни. В результате чего в той же Индии, стране крайне продуктивной с биологической точки зрения, произошло несколько случаев массовой голодной смерти.) Но это было уже вторичным – поскольку если бы не было указанного пролетарского давления, то ни один капиталист не дал бы рабочим ни одного лишнего шиллинга. (Как это было в том же начале XIX века, когда Великобритания, с одной стороны вывозила несметные богатства из Индии, а с другой стороны, уровень жизни британских низших классов упал до околонулевого уровня.)

* * *

То есть – можно сказать, что никто никогда не давал «низшим классам» возможность существовать иначе, нежели на уровне выживания. Эту возможность они взяли – а точнее, вырвали силой – самостоятельно( Read more... )

Итак, основанием для наступления эпохи классового общества послужило превосходство последних перед «предклассовыми» в плане организации сложных процессов. (Прежде всего, военных, но не только – скажем, сюда же можно отнести ирригацию и систему «международной» торговли.) Собственно, именно благодаря этому в течение последних четырех тысяч лет классовое общество неизбежно расширяло свой ареал – даже несмотря на то, что реальный уровень жизни большинства в нем мог быть хуже, нежели у обществ доклассовых. Тем не менее, как уже говорилось в прошлом посте, рано или поздно, но подобная ситуация должна была кончиться. В том смысле, что, во-первых, развитие систем управления достигло такого уровня, что прежние преимущества «с детства подготавливаемых людей» стали несущественными. (Скажем, офицер или начальник цеха теперь прекрасно «подготавливается» практически из каждого человека.) А, во-вторых чем дальше – тем более «актуальными» оказались недостатки классового устройства, которые еще недавно выглядели терпимыми. (Вроде тех же войн.)

В общем, наступил момент, когда указанное выше превосходство обратилось в свою противоположность. Точнее сказать, начало обращаться – поскольку процессы подобного уровня занимают достаточное количество времени: все же речь идет о явлении, определяющем облик человечества в течении тысячелетий, и ожидать, что оно закончится за несколько лет было бы смешно. Собственно, первые явные признаки этого стали заметны уже в позапрошлом веке – когда стало понятным, что пресловутое разделение на «хозяев» и «работников» (капиталистов и рабочих) не является необходимым для осуществления сложной системы общественного производства. На самом деле это был очень важный момент, поскольку до определенного времени казалось, что любая, сколь либо сложная производственная система может действовать только тогда, когда у нее есть «хозяин», задающий «мотивацию». (Т.е., осуществляющий целеполагание данной системы.)

Это, собственно, была основная роль данного социального элемента – поскольку представление о том, что сам процесс управления может быть осуществлен наемные работником, было известно давно. (Еще в Древнем Риме крупные латифундисты прямо не управляли своими имениями, доверяя это управляющим.) Тем не менее, так же было известно и то, что управляющие, лишенные «надзора сверху», неизбежно приводили дела в упадок – занимаясь, в основном, решение собственных задач. (Это очень хорошо описано в классической литературе – разнообразное разорение «дворянских гнезд» и т.д..) Поэтому наличие «хозяев», как особого социального слоя, выглядело разумным. А разного рода попытки представить «бесхозяйское общество» - которые так же предпринимались с глубокой древности, поскольку указанные выше недостатки классового деления были хорошо известны – воспринимались оторванными от жизни.

* * *

Однако мало кто задумывался над тем, что же представляет собой указанная функция «хозяина». В том смысле, что считалось, будто он управляет своей собственность полностью свободно, повинуясь лишь собственной воле. (Доброй или злой – не важно.) Тем не менее, по мере развития производственных систем, их укрупнения и усложнения, стало понятным, что дело обстоит несколько по другому( Read more... )

В прошлом посте разбирался вопрос о том, имеет ли смысла пользоваться понятием «политаризма» - и по отношению к далекому прошлому. (И по отношению к прошлому недавнему –в частности, к СССР.) Однако вполне очевидно, что данный вопрос существует и по отношению к будущему. Более того, именно отношение к будущего и делает его актуальным. Поскольку иначе указанный «политаризм» можно было представить просто одной из экзотических исторических концепций. Но нет – эта самая модель оказывается связанной с одним крайне популярным заблуждением, причем заблуждением, практически не связанным с конкретной политической программой. И, более того, могущим иметь совершенно различный знак – то есть, быть и желательным и пугающим. Речь, разумеется, идет о том, что сейчас принято именовать «тоталитаризмом» - гипотетическим общественным устройством, существующим на «чистом» государственном насилии.

Согласно данной концепции, деспотическая власть предстает неким «абсолютным оружием», способным привести в жизнь любые проекты при помощи насилия. Не важно – «хорошие», т.е., ведущие к благу всех живущих. Или плохие, означающие лишь страдания. Важно, что это возможно, и, более того, рассматривается чуть ли не как единственно допустимый вариант. Скажем, те же правые – крайне любящие разглагольствовать о «правах личности», демократических выборах и прочих «антитоталитарных» вещах при любом подходе к «конкретике», к непосредственному выполнению работ мгновенно меняют свое мнение. И, скажем, в руководстве корпорациями никакой «демократии» не предполагают – только деспотическую власть вышестоящих. (Это, кстати, забавно проявляется в случае с нынешней «пенсионной реформой» - где ее сторонники прямо заявляют, что в подобных вопросах мнение «людей с улицы» имеет весьма слабое значение. Особенно хорошо это звучит в устах тех, кто не перестает обвинять СССР в «тоталитаризме».)

* * *

Впрочем, правые – они правые и есть, поэтому ожидать от них какого-то продуктивного взгляда было бы странным. Однако указанное «очарование тоталитаризма» охватывает и значительное количество левых. Которые подхватывают собственно, созданный антисоветчиками миф о том, что советское государство держалось на пресловутом «гулаге». Ну ладно – не только на «гулаге», однако на системе, насквозь пропитанной насилием, благодаря которому и был построен «социализм». Под коим подразумевается неопределенное общество, имеющее некие, кажущиеся полезными, свойства. Например – военную мощь. И хотя сейчас максима «нас тогда весь мир боялся - и поэтому было хорошо» уже уходит, но ее влияние на общественное сознание еще сохраняется. (Кстати, уходит она в том числе и потому, что современная российская армия чем дальше – тем сильнее становится. Что, однако, на жизнь большинства людей влияет очень слабо. Но даже теперь пресловутые «плакальщики по военной мощи» все еще остаются популярными.)

То же самое касается и других аспектов того, что сейчас принято именовать «красным имперством» - концепции, бывшей крайне популярной в 1990-2000 годах среди многих людей левых мировоззрений. Впоследствии на этом поднялся небезызвестный Кургинян – к коему в начале 2010 годов «прибилось» много российских левых. (Точнее, «левых».) Впрочем, теперь его популярность значительно упала – по описанным выше причинам. Однако указанным мифом о «тоталитаризме» оказались поражены не только «красные имперцы». Он охватил очень многих людей, в той или иной степени уверенных, что именно государственное насилие является тем «волшебным ключом», который позволит создать «общество будущего». Ну, или хотя бы осуществить модернизацию страны. (Впрочем, это опять к правым – поскольку это среди них встречаются любители Ли Куан Ю и прочих «прогрессивных диктаторов», вплоть до Пиночета.)

Разумеется, тут можно много говорить о том, что между «политаризмом» и «тоталитаризмом» есть существенная разница, что «политаризм» - это не о деспотии, а о собственности и т.д. Однако суть указанной концепции это не меняет: в любом случае предполагается, что человек может угнетать некая «бездушная машина». Не важно – восточное это царство, российское государство времен абсолютизма (сюда еще любят приписывать Ивана Грозного), «сталинизм» или «фашизм».( Read more... )