![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Россия в темном лесу 2
Apr. 3rd, 2022 11:07 amНа самом деле вопрос о том, почему позднесоветские граждане решили, что «открытие забрала» перед Западом является хорошей идеей, довольно сложный. В том смысле, что связано это с многими факторами, на первый взгляд не имеющими ничего общего: социальными, экономическими, демографическими и т.д. Но, в общем-то, можно сказать, что сводились они все к одному – к тому, что последние советские поколения существовали в условиях, при которых возможность деструктивных действий была ограничена. Иначе говоря, в условиях того самого «безопасного общества», о котором очень много было сказано в этом блоге.
Разумеется, тут сразу же стоит сказать, что подобное общество было, во-первых, неизбежно в условиях сложившегося – пускай и нереализованного – перехода к более развитой формации. (Коммунизму.) Потому, что именно в указанных условиях становится возможным восприятие человека не как конкурента, не как врага – а как друга и соратника по неотчужденному труду. Ну, а во-вторых, что подобный тип общества был исторически уникален: ни до позднесоветского времени, ни после него подобный уровень «социальной безопасности» достигнут не был. (Скажем, в том же КНР нет даже малейших признаков подобного социального устройства, а «безопасное общество» современного ЕС выглядит чистой профанацией.)
Тем не менее – как это и вытекает из диалектичности истории – указанный «нереализованный шанс» на победу обернулся поражением. В том смысле, что поверив в возможность «свободной коммуникации» человека с человеком, а так же убедившись, что этот путь несет исключительно конструктивные изменения (при имеющихся в СССР условиях), позднесоветский человек решил, что это – универсальное явление. Приложимое везде и всегда. Например, по отношению к деструкторам, в особенности «незначительным»: «с людЯми надо мягше, а на вопросы смотреть шИрьше». (И пошло «смягчение» отношений к хулиганам, алкоголикам, бракоделам, «несунам», торговцам из-под прилавка и т.д. Ну, а что делать: «они же люди, их понять можно!»)
Или же к тому самому Западу, для которого было придумано понятие «люди доброй воли». В том смысле, что возник миф, будто представители западной элиты – а речь шла именно о них, а не о европейских слесарях и дворниках – на самом деле так же «хотят мира» и сосуществования с СССР, как этого хотели советские люди по отношению к другим странам. Разумеется, тут сразу же стоит указать на то, что в данном случае сыграло роль не только указанное выше «безопасное общество», но и развившееся уже в 1960 годы явное отрицание «классового подхода» -вытекавшее из отрицания к «научному коммунизму» вообще. (Про то же, почему советский человек вдруг начала отрицать «научный коммунизм», надо говорить отдельно.)
Поэтому неудивительно, что западные миллионеры и политики рассматривались советскими исключительно, как «равные себе», с ожиданиями от них такого же поведения. В том числе и теми людьми, которые пришли во второй половине 1960 годов в советское руководство. (Последние были хорошими практиками – в смысле, умели неплохо управлять государством – но «в плане теории» далеко отставали от своих предшественников.) Поэтому неудивительно, что лейтмотивом позднесоветской внешней политики стало невероятное, поражающее нас сейчас миролюбие – в особенности при учете объективных обстоятельств. В том смысле, что СССР в 1960 годах стал первым государством, впервые за 500 лет достигшим военного и технологического паритета с Западом. (Т.е., он мог не опасаться «первого удара» по определению.) Поэтому он мог, в общем-то, вести достаточно свободную политику.
Но вместо этого был выбран курс на «снижение напряженности», и на установление как можно более тесных отношений ради «мира на Земле» и «блага человечества». Последнее, например, проявилось через поддержку идей пресловутого «Римского клуба» и т.п. организаций – кои выглядели довольно естественно для находящейся в глубоком кризисе (в конце 1960 годов) Европы. Но для СССР – с его плановым развитием и растущей экономикой, а так же с огромным количеством контролируемых природных ресурсов – были нужны так же, как собаке пятая нога. Тем не менее, идея «блага для всех людей Земли» в позднесоветском обществе попала на благоприятную почву. ( Read more... )
Разумеется, тут сразу же стоит сказать, что подобное общество было, во-первых, неизбежно в условиях сложившегося – пускай и нереализованного – перехода к более развитой формации. (Коммунизму.) Потому, что именно в указанных условиях становится возможным восприятие человека не как конкурента, не как врага – а как друга и соратника по неотчужденному труду. Ну, а во-вторых, что подобный тип общества был исторически уникален: ни до позднесоветского времени, ни после него подобный уровень «социальной безопасности» достигнут не был. (Скажем, в том же КНР нет даже малейших признаков подобного социального устройства, а «безопасное общество» современного ЕС выглядит чистой профанацией.)
Тем не менее – как это и вытекает из диалектичности истории – указанный «нереализованный шанс» на победу обернулся поражением. В том смысле, что поверив в возможность «свободной коммуникации» человека с человеком, а так же убедившись, что этот путь несет исключительно конструктивные изменения (при имеющихся в СССР условиях), позднесоветский человек решил, что это – универсальное явление. Приложимое везде и всегда. Например, по отношению к деструкторам, в особенности «незначительным»: «с людЯми надо мягше, а на вопросы смотреть шИрьше». (И пошло «смягчение» отношений к хулиганам, алкоголикам, бракоделам, «несунам», торговцам из-под прилавка и т.д. Ну, а что делать: «они же люди, их понять можно!»)
Или же к тому самому Западу, для которого было придумано понятие «люди доброй воли». В том смысле, что возник миф, будто представители западной элиты – а речь шла именно о них, а не о европейских слесарях и дворниках – на самом деле так же «хотят мира» и сосуществования с СССР, как этого хотели советские люди по отношению к другим странам. Разумеется, тут сразу же стоит указать на то, что в данном случае сыграло роль не только указанное выше «безопасное общество», но и развившееся уже в 1960 годы явное отрицание «классового подхода» -вытекавшее из отрицания к «научному коммунизму» вообще. (Про то же, почему советский человек вдруг начала отрицать «научный коммунизм», надо говорить отдельно.)
Поэтому неудивительно, что западные миллионеры и политики рассматривались советскими исключительно, как «равные себе», с ожиданиями от них такого же поведения. В том числе и теми людьми, которые пришли во второй половине 1960 годов в советское руководство. (Последние были хорошими практиками – в смысле, умели неплохо управлять государством – но «в плане теории» далеко отставали от своих предшественников.) Поэтому неудивительно, что лейтмотивом позднесоветской внешней политики стало невероятное, поражающее нас сейчас миролюбие – в особенности при учете объективных обстоятельств. В том смысле, что СССР в 1960 годах стал первым государством, впервые за 500 лет достигшим военного и технологического паритета с Западом. (Т.е., он мог не опасаться «первого удара» по определению.) Поэтому он мог, в общем-то, вести достаточно свободную политику.
Но вместо этого был выбран курс на «снижение напряженности», и на установление как можно более тесных отношений ради «мира на Земле» и «блага человечества». Последнее, например, проявилось через поддержку идей пресловутого «Римского клуба» и т.п. организаций – кои выглядели довольно естественно для находящейся в глубоком кризисе (в конце 1960 годов) Европы. Но для СССР – с его плановым развитием и растущей экономикой, а так же с огромным количеством контролируемых природных ресурсов – были нужны так же, как собаке пятая нога. Тем не менее, идея «блага для всех людей Земли» в позднесоветском обществе попала на благоприятную почву. ( Read more... )
