![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
anlazzСуществует такое явление, которое можно назвать «парадоксом каннибала». Суть его в том, что каннибализм в общем случае – имеется в виду, употребление человеческого мяса в пищу с целью пропитания – довольно выгоден. Однако, при этом в реальности он практически везде запрещен – причем, с достаточно давних времен. Причем, этот самый «пищевой каннибализм» следует отличать от т.н. «ритуального каннибализма» - то есть, поедание человеческой плоти с целью получения каких-то там особых магических качеств. Последний на определенном этапе человеческого развития довольно распространен – что, кстати, показывает, что никаких «биологических» ограничений на потребление своих ближних в пищу не существует.
Однако, несмотря на внешнее сходство с «пищевым» вариантом, «ритуальный каннибализм» в реальности имеет с ним очень большую разницу. И, прежде всего, в том плане, что количество жертв при «ритуальному поедании» минимально. Точнее сказать, оно может быть довольно большим – в отдельных случаях – но применительно к общему «течению жизни» всегда крайне мало. (То есть – «ритуально» едят людей очень редко.) И вторая разница состоит в том, что при ритуальном каннибализме употребления людей в пищу крайне «специфично». То есть, «в жертву» могут приноситься плененные враги или, наоборот, какие-то особые представители своего племени – вплоть до царей. Однако при всем этом вероятность попасть в указанную категорию для среднего человека мала. Собственно, именно этот фактор и позволяет наиболее четко уяснить суть «парадокса каннибала», который полностью «запирает» крайне доступный и легкий источник мяса – заставляя заниматься разного рода тяжелым трудом. (От охоты до земледелия.) Причем, запрет этот оказывается настолько серьезным, что «работает» даже в условиях голода – когда съедение части племени могло бы спасти жизнь остальным. (Если прибавить сюда тот факт, что в первобытных условиях – да и вообще, до начала Новейшего Времени – вероятность смерти индивида была крайне велика, то подобная особенность вызывает удивление.)
Разумеется, это не значит, что указанный запрет не нарушается – такие случаи бывают. Скажем, во время голода в той же средневековой Европе было распространено поедание трупов, или, даже, убийство живых людей ради указанной цели. Но, во-первых, это всегда трактовалось, как действие запрещенное, греховное. А, во-вторых, опять же, выбор жертвы был тут довольно «специфическим» - как правило, в «группу риска» попадали чужаки. Когда же начинали «есть своих», то это свидетельствовало о глубоком распаде общества. (При котором вообще начинали происходить ужасные вещи – вроде поедания детей родителями и т.д. Что, опять-таки, показывает, что речь тут идет исключительно о социальном феномене: никаких биологических запретов на людоедство у людей нет. Равно, как на инцест и прочие, крайне неприятные, вещи.)
* * *
Подобная особенность показывает, что же лежит в основании указанного парадокса. А лежит в нем, как нетрудно догадаться, то явление, что для человеческого существования первичным выступает необходимость совместной трудовой деятельности. Данное требование, в свою очередь, выдвигает требование в уверенности в своих «коллегах по работе» – что не съедят. Именно поэтому каннибализм - в прямом смысле слова -оказывается блокированным с самого начала осуществления трудовой деятельности. (То есть, труд – это именно то, что не дает человеку быть съеденным!) Разумеется, к врагам – то есть, лицам, в данном процесс не относящемся, указанное правило на начальном этапе развития не применяется. (Что и дает возможность их поедания.) Впрочем, поскольку уже на первобытной стадии развития происходят процессы кооперирования племен, участия их в совместном обмене, то даже к иноплеменникам перестают относится, как к еде. Сводя постепенно указанный процесс исключительно к «ритуальному каннибализму».
То есть – реальная необходимость в общественном взаимодействии оказывается намного важнее, нежели вопрос личного выживания. Собственно, то же самое можно сказать и про любые иные проблемы, которые с точки зрения индивида оказываются «запутанными» и «неразрешимыми». В том смысле, что дать на них однозначный ответ не получается – или же этот самый ответ оказывает настолько жутким, что принять его оказывается невозможным. Взять, например, вопрос о самоубийствах – в настоящее время деликатно именуемых «эвтаназией». Собственно, именно этот вопрос и стал основанием для написания указанного текста.
Дело в том, что сегодня с утра в топе ЖЖ был пост Мастерка о том, что в Голландии создали «машину для самоубийств». Точнее говоря – для эвтаназии, поскольку речь идет не просто о смерти, а о легкой смерти. (Но это не существенно – поскольку любой самоубийца так же старается убиться максимально безболезненным образом.) Кроме того, стоит отметить, что устройство существует в виде чертежей, доступных для обработки 3д-принтером – что должно обеспечить легкое его изготовления любыми желающими. (Впрочем, с учетом габаритов «машины» становится понятным, что эта «легкость» условная – в том смысле, что на бытовом 3Д принтере подобные вещи не напечатаешь – необходимо промышленное оборудования.) Так что тут, скорее, речь идет о полупромышленном изготовлении основных элементов «на заказ» - при котором их изготовитель, вроде бы, избегает вины в способствовании самоубийству. (Типа того, как продажа веревки и мыла не является запрещенным – хотя известно, как их можно использовать.)
В любом случае подобное отношение к самоубийствам показывает, насколько современный (индивидуальный) подход к этике неспособен решать серьезные проблемы. Поскольку оказывается, что реальных причин препятствовать данному моменту на самом деле не существует – не считать же за таковые религиозные запреты. И одновременно с этим понятно, что просто так разрешить убивать себя по какой-то причине невозможно. Вот и приходится городить разного рода юридические и прочие конструкты, чтобы и потребность удовлетворить, и «чистым» перед собой остаться. (Дескать, я не способствовал самоубийству – а лишь дал чертежи «машины».) Ну, и законодательно разрешить указанный процесс так же никто не решается.
* * *
В чем же тут причина. Разве не имеет человек право окончить свою жизнь? Право, разумеется, не формальное – а «моральное», связанное с внутренним выбором решений. Конечно же, подобное право у него имеется. Но вот имеет ли общество возможность не мешать реализации данного права? (Или, даже, не должно ли оно помочь в проведении его в жизнь?) Вот тут то и «зарыта собака» указанного вопроса. Дело в том, что одним из основных задач общества, связанных как раз с процессом общественного труда, является обеспечение выживания своих членов. То есть – защита их жизни любыми способами. Разумеется, для сложного социума этот самый процесс оказывается весьма сложным – а для классового еще и связанным с разделением единого социума на «настоящих» членов. (Т.е., высшие классы.) И на «исполнителей» - то есть, народные массы. (Для классового общества единый трудовой процесс, как уже не раз говорилось, делится на две части: на выработку модели будущего изменения реальности и на само изменение реальности. Первым занимаются «хозяева», а вторым – «работники».)
Тем не менее, даже в указанном случае прямое посягательство на жизнь человека рассматривается, как недопустимое. Разумеется, тут «на помощь» приходит расчеловечивание «низших», но и оно имеет определенный предел: можно считать «нечеловеком» рабочего на фабрике, связанного с машиной. (Как уже не раз говорилось, рабочие до недавнего времени рассматривались, именно как придатки машин.) Но сделать это по отношению к нему же, но уже «на улице», будет довольно тяжело. В конце концов, как уже было сказано выше, понятие «чужака» сейчас довольно слабо применяется – в том смысле, что люди уже не считают представителей «чужого рода» выходящими за рамки социума. (Что, опять таки, связано с общим «трудовым пространством».) В результате чего признать допустимой возможность «неоказания помощи» при жизненно-важной опасности – то есть, ту самую эвтаназию - становится довольно сложным.
Впрочем, есть тут одна «зацепка», которая, в реальности, способствует распространению идеи эвтаназии – а именно, идущий сейчас развал единой производственной системы даже в развитых странах. Именно отсюда и появляются концепции, подобные приведенной – то есть, «машины для самоубийства» и т.п. Тем более, что понятно, что по мере дальнейшего развития указанной тенденции необходимость в единстве общества будет падать – а популярность «добровольной смерти» возрастать. В конечном итоге, при полной атомизации общества, это превратиться в…
* * *
Ну, собственно, о том, во что это превратится – надо говорить отдельно. Тут только можно сказать, что нечто подобное описано у Ивана Ефремова в «Часе быка» под видом «Храмов нежной смерти». Собственно, там вообще дается прекрасная картина полностью вырожденного общества – то есть, такого общества, которое почти лишено внутренней связности. Однако там так же дается понять, что подобное состояние – крайне уязвимое. (Мир Торманса из «Часа быка» может существовать только на изолированной планете – пришествие ничтожного числа «инопланетных гостей» полностью разрушает его.) В любом другом случае подобный социум неизбежно потерпит поражение от любых изменений текущей реальности, которые неизбежно происходят. Именно поэтому даже современные люди крайне неохотно идут на отказ от «устаревших норм» - пускай даже в рамках «материалистического» - а точнее, индивидуалистического – восприятия они и не имеют ни малейшего смысла.
Впрочем, это не значит, что данные нормы действительно есть «вечные истины» - это значит лишь то, что для их рассмотрения необходимо использовать «социумоцентрическую» точку зрения.
Однако, несмотря на внешнее сходство с «пищевым» вариантом, «ритуальный каннибализм» в реальности имеет с ним очень большую разницу. И, прежде всего, в том плане, что количество жертв при «ритуальному поедании» минимально. Точнее сказать, оно может быть довольно большим – в отдельных случаях – но применительно к общему «течению жизни» всегда крайне мало. (То есть – «ритуально» едят людей очень редко.) И вторая разница состоит в том, что при ритуальном каннибализме употребления людей в пищу крайне «специфично». То есть, «в жертву» могут приноситься плененные враги или, наоборот, какие-то особые представители своего племени – вплоть до царей. Однако при всем этом вероятность попасть в указанную категорию для среднего человека мала. Собственно, именно этот фактор и позволяет наиболее четко уяснить суть «парадокса каннибала», который полностью «запирает» крайне доступный и легкий источник мяса – заставляя заниматься разного рода тяжелым трудом. (От охоты до земледелия.) Причем, запрет этот оказывается настолько серьезным, что «работает» даже в условиях голода – когда съедение части племени могло бы спасти жизнь остальным. (Если прибавить сюда тот факт, что в первобытных условиях – да и вообще, до начала Новейшего Времени – вероятность смерти индивида была крайне велика, то подобная особенность вызывает удивление.)
Разумеется, это не значит, что указанный запрет не нарушается – такие случаи бывают. Скажем, во время голода в той же средневековой Европе было распространено поедание трупов, или, даже, убийство живых людей ради указанной цели. Но, во-первых, это всегда трактовалось, как действие запрещенное, греховное. А, во-вторых, опять же, выбор жертвы был тут довольно «специфическим» - как правило, в «группу риска» попадали чужаки. Когда же начинали «есть своих», то это свидетельствовало о глубоком распаде общества. (При котором вообще начинали происходить ужасные вещи – вроде поедания детей родителями и т.д. Что, опять-таки, показывает, что речь тут идет исключительно о социальном феномене: никаких биологических запретов на людоедство у людей нет. Равно, как на инцест и прочие, крайне неприятные, вещи.)
* * *
Подобная особенность показывает, что же лежит в основании указанного парадокса. А лежит в нем, как нетрудно догадаться, то явление, что для человеческого существования первичным выступает необходимость совместной трудовой деятельности. Данное требование, в свою очередь, выдвигает требование в уверенности в своих «коллегах по работе» – что не съедят. Именно поэтому каннибализм - в прямом смысле слова -оказывается блокированным с самого начала осуществления трудовой деятельности. (То есть, труд – это именно то, что не дает человеку быть съеденным!) Разумеется, к врагам – то есть, лицам, в данном процесс не относящемся, указанное правило на начальном этапе развития не применяется. (Что и дает возможность их поедания.) Впрочем, поскольку уже на первобытной стадии развития происходят процессы кооперирования племен, участия их в совместном обмене, то даже к иноплеменникам перестают относится, как к еде. Сводя постепенно указанный процесс исключительно к «ритуальному каннибализму».
То есть – реальная необходимость в общественном взаимодействии оказывается намного важнее, нежели вопрос личного выживания. Собственно, то же самое можно сказать и про любые иные проблемы, которые с точки зрения индивида оказываются «запутанными» и «неразрешимыми». В том смысле, что дать на них однозначный ответ не получается – или же этот самый ответ оказывает настолько жутким, что принять его оказывается невозможным. Взять, например, вопрос о самоубийствах – в настоящее время деликатно именуемых «эвтаназией». Собственно, именно этот вопрос и стал основанием для написания указанного текста.
Дело в том, что сегодня с утра в топе ЖЖ был пост Мастерка о том, что в Голландии создали «машину для самоубийств». Точнее говоря – для эвтаназии, поскольку речь идет не просто о смерти, а о легкой смерти. (Но это не существенно – поскольку любой самоубийца так же старается убиться максимально безболезненным образом.) Кроме того, стоит отметить, что устройство существует в виде чертежей, доступных для обработки 3д-принтером – что должно обеспечить легкое его изготовления любыми желающими. (Впрочем, с учетом габаритов «машины» становится понятным, что эта «легкость» условная – в том смысле, что на бытовом 3Д принтере подобные вещи не напечатаешь – необходимо промышленное оборудования.) Так что тут, скорее, речь идет о полупромышленном изготовлении основных элементов «на заказ» - при котором их изготовитель, вроде бы, избегает вины в способствовании самоубийству. (Типа того, как продажа веревки и мыла не является запрещенным – хотя известно, как их можно использовать.)
В любом случае подобное отношение к самоубийствам показывает, насколько современный (индивидуальный) подход к этике неспособен решать серьезные проблемы. Поскольку оказывается, что реальных причин препятствовать данному моменту на самом деле не существует – не считать же за таковые религиозные запреты. И одновременно с этим понятно, что просто так разрешить убивать себя по какой-то причине невозможно. Вот и приходится городить разного рода юридические и прочие конструкты, чтобы и потребность удовлетворить, и «чистым» перед собой остаться. (Дескать, я не способствовал самоубийству – а лишь дал чертежи «машины».) Ну, и законодательно разрешить указанный процесс так же никто не решается.
* * *
В чем же тут причина. Разве не имеет человек право окончить свою жизнь? Право, разумеется, не формальное – а «моральное», связанное с внутренним выбором решений. Конечно же, подобное право у него имеется. Но вот имеет ли общество возможность не мешать реализации данного права? (Или, даже, не должно ли оно помочь в проведении его в жизнь?) Вот тут то и «зарыта собака» указанного вопроса. Дело в том, что одним из основных задач общества, связанных как раз с процессом общественного труда, является обеспечение выживания своих членов. То есть – защита их жизни любыми способами. Разумеется, для сложного социума этот самый процесс оказывается весьма сложным – а для классового еще и связанным с разделением единого социума на «настоящих» членов. (Т.е., высшие классы.) И на «исполнителей» - то есть, народные массы. (Для классового общества единый трудовой процесс, как уже не раз говорилось, делится на две части: на выработку модели будущего изменения реальности и на само изменение реальности. Первым занимаются «хозяева», а вторым – «работники».)
Тем не менее, даже в указанном случае прямое посягательство на жизнь человека рассматривается, как недопустимое. Разумеется, тут «на помощь» приходит расчеловечивание «низших», но и оно имеет определенный предел: можно считать «нечеловеком» рабочего на фабрике, связанного с машиной. (Как уже не раз говорилось, рабочие до недавнего времени рассматривались, именно как придатки машин.) Но сделать это по отношению к нему же, но уже «на улице», будет довольно тяжело. В конце концов, как уже было сказано выше, понятие «чужака» сейчас довольно слабо применяется – в том смысле, что люди уже не считают представителей «чужого рода» выходящими за рамки социума. (Что, опять таки, связано с общим «трудовым пространством».) В результате чего признать допустимой возможность «неоказания помощи» при жизненно-важной опасности – то есть, ту самую эвтаназию - становится довольно сложным.
Впрочем, есть тут одна «зацепка», которая, в реальности, способствует распространению идеи эвтаназии – а именно, идущий сейчас развал единой производственной системы даже в развитых странах. Именно отсюда и появляются концепции, подобные приведенной – то есть, «машины для самоубийства» и т.п. Тем более, что понятно, что по мере дальнейшего развития указанной тенденции необходимость в единстве общества будет падать – а популярность «добровольной смерти» возрастать. В конечном итоге, при полной атомизации общества, это превратиться в…
* * *
Ну, собственно, о том, во что это превратится – надо говорить отдельно. Тут только можно сказать, что нечто подобное описано у Ивана Ефремова в «Часе быка» под видом «Храмов нежной смерти». Собственно, там вообще дается прекрасная картина полностью вырожденного общества – то есть, такого общества, которое почти лишено внутренней связности. Однако там так же дается понять, что подобное состояние – крайне уязвимое. (Мир Торманса из «Часа быка» может существовать только на изолированной планете – пришествие ничтожного числа «инопланетных гостей» полностью разрушает его.) В любом другом случае подобный социум неизбежно потерпит поражение от любых изменений текущей реальности, которые неизбежно происходят. Именно поэтому даже современные люди крайне неохотно идут на отказ от «устаревших норм» - пускай даже в рамках «материалистического» - а точнее, индивидуалистического – восприятия они и не имеют ни малейшего смысла.
Впрочем, это не значит, что данные нормы действительно есть «вечные истины» - это значит лишь то, что для их рассмотрения необходимо использовать «социумоцентрическую» точку зрения.
