Прощание с ХХ веком. Завершение

Итак, еще раз стоит повторить: прошлое столетие было первым в истории периодом действия масс и действия для масс. Временем, когда случилось немыслимое до того – впервые не цари и герои, а обыкновенные люди, объединенные совместной борьбой, стали определять движение мира. И, если честно, это определение оказалось более, чем выгодным практически для всех: вопреки всем завываниям скептиков, преимуществ у созданной Революцией ситуации оказалось на порядок больше, нежели недостатков. Ну да, практически все, чем мы сейчас гордимся, и чем отличаем наше время от всех остальных времен – начиная с освоения космоса и заканчивая общей санитарией жизни людей – было создано именно в указанный период. (Разумеется, о той же канализации знали задолго до ХХ века, однако даже в Европе она вплоть до 1950 годов была экзотикой.)

Однако именно в фундаментальности указанных изменений были скрыты и значительные проблемы для них. Дело в том, что для осознания случившегося переворота – с введением его в «базовый корпус» общественного сознания – человечеству нужно было время. Значительное время, сравнимое со временем существования нескольких поколений. Поэтому неудивительно, что случившееся было интерпретировано практически противоположным реальности образом. А именно – как «естественный процесс смягчения нравов». Дескать, в связи с неким «развитием» властители стали «мягче», и давить людей практически перестали. Начали говорить о «развитии гуманизма», о том, что после Второй Мировой войны «человечество стало иным» (ага, как будто до этого войн не было), и даже о «развитии экономической науки», которая, якобы, позволила обеспечить указанное состояние. (Тут, кстати, они были не сказать, чтобы совсем неправы – марксизм имеет значительную экономическую составляющую. Но имелся в виду, конечно, не он, а кейнсианство.)

* * *

В общем, уже к середине 1960 годов люди уверились в том, что случившееся – это всерьез и надолго. А точнее – навсегда. Что уже никогда не будет голодающих на улицах, миллионов людей, не имеющих работы – и десятков миллионов тех, кто готов вкалывать буквально за еду, только бы не войти в число безработных. Поразительно быстро забылось все – начиная с толп нищих на улицах европейских городов еще в 1920-1930 годах до силовых подавлений рабочих демонстраций. (После которых число искалеченных исчислялось сотнями, а уж об арестованных и говорить было нечего.) Все это ушло в прошлое – и уже в 1968 начавшееся «студенческое восстание» во Франции оказалось, по сути, перед пустотой. В том смысле, что «восставшие» - по сути – просто не знали, что потребовать от властей: экономические требования, составлявшие «ядро» программ народных выступлений в течение более, чем ста лет, неожиданно оказались неактуальными. (О том, почему это выступление, в таком случае, началось, надо говорить отдельно – но это особенно и не нужно.)

Ну, а поскольку политические идеи в данном случае вытекают из экономических, то они так же не были подняты на знамена восстания. (В том смысле, что концепция строительства социализма во Франции казалась ненужной – там и так все было хорошо.) В результате появились все эти нелепые и невнятные лозунги: вроде «запрещено запрещать», «под асфальтом пляж» и «будьте реалистами – требуйте невозможного». На самом деле весь этот «постмодернизм», по сути, стали ни чем иным, как сливом «восстания», его завершением с «сохранением лица». (Поэтому не стоит удивляться тому, что буржуазия легко приняла и их (лозунги) и самих «лидеров восставших» к себе.) В общем, «Парижская весна» стала фактически завершением протестного движения населения прошлого столетия, последним аккордом великой мелодии Революции, неожиданно ставшей никому не нужной.

С этого времени и начался «Великий откат» - отступление Революции, продолжающееся до сих пор.( Read more... )