anlazz

Итак, жизнь «белого человека», как носителя ценностей просвещения и прогресса – он же обитатель «Золотого миллиарда» - всегда и везде была лучше, нежели жизнь человека «небелого». Для нашего современника, да еще и обитающего на постсоветском пространстве, подобная мысль звучит, как аксиома – вне того, считает ли он себя «либералом-западником», «государственником-консерватором» или «патриотом». (Другое дело, что «патриот» рассматривает проживание «в этой стране» как подвиг, а «либерал» - как наказание.) Ну, и разумеется, у разных категория существуют разные ответы на вопрос о том, почему же на Западе жить лучше. Например, тот же «либерал» готов биться в истерике, доказывая, что основание европейского процветания лежит в том, что там создана «правильная система». Т.е., демократия, толерантность и система поддержки креативности в совокупности с любовью к ЛГБТ. (Ранее указанное место занимала «протестантская этика», но теперь ее почти не поминают.) Все это с т.з. «либерала» и обеспечивает тот высокий уровень производительности труда, что – по его мнению – присущ Западу.

Данная идея – как уже говорилось в прошлой части – была в свое время крайне популярной. (Ну, за исключением упоминания ЛГБТ, разумеется – которые «вошли» в указанный «либеральный минимум» лишь с 2000 годов.) Более того – она породила особую практику, которую традиционно принято именовать «вестернизацией», и которая сводится именно к максимально полному копированию европейских институтов – начиная с системы капиталистического производства и заканчивая демократической формой власти. Причем, что удивительно – одно время можно было даже наблюдать успех, который эта «вестернизация» давала. В том смысле, что вчерашние колонии действительно, оказывались способными к производству довольно сложных изделий – скажем, автомобилей или радиоэлектроники – и к повышению уровня жизни населения. Однако все это работало только до определенного времени – условно говоря, до середины 1980 годов. (Когда казалось, что еще немного – и мир «сольется» в единую западноподобную систему, где все будут работать и жить примерно одинаково.)

Надо ли говорить, что никто ни во что ни слился – а точнее, наоборот. В том смысле, что чем дальше мы уходим от упомянутой середины 1980, тем явственнее становятся различия между «богатыми» и «бедными» странами. Вне всякой связи, какая там форма демократии, и насколько высока там сексуальная свобода. (Точнее наоборот – чем меньше уровень жизни, тем менее актуальными становятся указанные категории.) Особенно же очевидным крах представлений о «вестернизации» после того, как ее попытались провести на территории бывшего СССР. Разумеется, сейчас очевидно, что даже в случае полной правоты указанной идеи сама мысль о ее проведении тут выглядела бредом – по той простой причине, что строить модернизированное государство в модернизированном государстве невозможно. Тем не менее, итог этого был закономернейший: провал идеи «создать в России (на Украине, Белоруссии и т.д.) Запад привел к тому, что «либералы» с подобной идеей оказались в полной изоляции.

* * *

И на смену их представлениям о том, что «благость» Западу создают указанные выше институты – начиная с демократии и заканчивая ЛГБТ-терпимостью – пришли представления условных «патриотов». (Разумеется, речь идет о представлениях, господствующих в общественном сознании – поскольку даже сейчас существует ряд людей, которые продолжают верить в «благие институты». Вот только количество их минимально даже среди сторонников «либерализма».) Согласно которой Запад – а точнее сказать, население развитых стран – живет хорошо потому, что «грабит весь мир». Надо сказать, что указанное представление было далеко не новым – поскольку, как уже говорилось в прошлой части, «золотой век» колониализма с его идеей о «бремени белых», закончился где-то в начале 1950 годов.

Собственно, с этого момента представление о том, что «европейские страны» в свое время вели себя, мягко говоря, не особенно хорошо, начало входить в западное общественное сознание. Особенно сильно «повезло» испанцам, за которыми закрепился образ жестоких колонизаторов, работорговцев и уничтожителей целых племен. (Сказалось то, что эта «модель» возникла раньше всех –в 19 столетии, хотя первые ее «наметки» делались еще в рамках «войны за испанское наследство».) Впрочем, доставалось и англичанам – особенно за Индию. (В связи с тем, что указанная страна в постколониальный период стала «лакомым куском» для распространения влияния обеих сверхдержав.) Ну, и разумеется, «последние» колониальные войны – вроде того что творилось в Алжире или Вьетнаме 1950 годов – старательно замалчивались.

Так вот: в рамках данного представления идея о том, что комфортное положение «среднего человека» в западных странах обеспечивается – и обеспечивалось – через ограбление колоний и зависимых стран, оказывалось вполне естественным. Тем более, что оно реально подтверждалось историческими – например, только из Бенгалии англичане вывезли одних драгоценностей и золота на 1 млрд. ф. ст. за 15 лет. (Чтобы понять сумму, следует сказать, что на ту же Крымскую войну британцы потратили 60 млн. ф.ст., а, скажем, стоимость линейного корабля первого ранга в 1830 годах составляла от 80 до 110 тыс. ф. ст.) А ведь это только «прямой грабеж», и грабеж только одной – пускай и самой богатой – индийской провинции. Но ведь было и более «рациональное» использование данной страны – а точнее, выжимание из нее всех соков. Скажем, вывоз сырья по заниженным (а какие еще могут быть при подобных условиях) ценам – скажем, за первую половину 19 века одного хлопка-сырца было вывезено на 50 млн. ф.ст. Ну, а обратно завозилась готовая продукция, ради сбыта которой можно было уморить, например, два миллиона индийских ткачей – просто закрыв им возможность продавать свою продукцию. (Которая до того стоила дешевле, нежели фабричные британские ткани.)

* * *

Правда, уже в этом моменте мы можем увидеть один крайне интересный нюанс. Который, по сути, ломает всю вышеприведенную идею «золотого миллиарда», как некоей живущей за счет эксплуатации «Третьего мира» массы. Дело в том, что как раз во время упомянутого выше колониального разграбления Индии жизнь британского народа, как такового, оказывалась очень далекой от идеала. А точнее, наоборот: никогда простой англичанин не жил так плохо, как в то время, как его «хозяева» вывозили из далеких земель драгоценностей на сотни миллионов фунтов, и налаживали экспорт тканей на десятки миллионов ф.ст. Смешно – но до того момента, как колониальная администрация решила уморить индийских ткачей, последние жили лучше, нежели их английские собратья. В том смысле, что индийский ткач, имея доход 5-10 рупий в месяц, мог тратить на удовлетворение своих витальных потребностей не более 2 рупий. А британский рабочий при формально более высокой зарплате (5-8 шиллингов), отдавал за съем жилья (у индуса оно было свое), а так же покупку угля 3-6 шиллингов. Ну, и разумеется, цены на еду в Индии были много меньше, нежели в Англии.

В результате британский рабочий жил в условиях постоянной нищеты, голода и холода – и его уровень потребления был ниже не только уровня индийского ремесленника, но и российского крепостного крестьянина. Правда, как уже было сказано выше, британское владычество над Индией очень скоро изменило это соотношение – путем повышения налогов и навязывания своих товаров, но, разумеется, английскому рабочему от этого не похорошело. Богатели заводовладельцы и крупные торговцы – до низов общества их фантастические богатства просто не доходили. И только одна вещь оказалась способной изменить подобное положение. Это, разумеется, борьба рабочих за свои права. Вот она, действительно, стала крайне серьезным фактором улучшения жизни английских масс – в том смысле, что к концу 19 века реальная заработная плата рабочих в Англии выросла более, чем на 70%. (Если считать с 1830 годов, к которым и относятся все приведенные рассуждения.) При этом условия труда улучшались, среднее время работы было ограничено и даже начали вводиться определенные страховые выплаты. (Т.е., некие элементы «социального государства».)

Но все это было получено вовсе не из-за доброй воли британской элиты, по каким-то таинственным целям воспылавшей любовью и патриотическим единением с британским же рабочим классом. А исключительно из-за того, что рабочие более полувека – если считать с периода чартизма – вели упорную борьбу за возможность хоть как-то выживать в существующем мире. Создавали организации – профсоюзы, затем социал-демократические партии – устраивали забастовки, часто приводившие к столкновению с полицией. То есть – вырабатывали свою организацию, впоследствии ставшую эталоном для рабочих организаций по всему миру. Поскольку только таким образом они могли стать значимой силой для мира, где господствовали лица с доходами в десятки тысяч фунтов стерлингов и более. (При том, что, как уже было сказано, рабочие получали шиллинги.) Только тысячи, десятки тысяч, а потенциально – и миллионы людей, соединенные в один «громящий кулак», оказывались способными заставить «хозяев жизни» хоть как-то обратить внимание на их проблемы.

* * *

То есть, было бы ошибочно считать, что «хорошая жизнь» британского рабочего класса конца 19 века была связана с возможностью ограбления колоний. Впрочем, то же самое можно сказать и про любые другие страны. Намного ли улучшалась жизнь французского рабочего от того, что французские колонизаторы беспредельничали в Алжире или Индокитае? Странный вопрос: за исключением возможности завербоваться в колониальную армию, и сдохнуть где-нибудь на краю света от экзотической болезни или шальной пули, для простых французов никаких выгод от наличия Империи не было. (Собственно, именно поэтому они так легко приняли ее распад – вплоть до отделения «заморского департамента» при де Голле.) Ну, а про ту же Россию и говорить нечего – все ее огромные приобретения, начиная со Средней Азии и заканчивая несостоявшейся «Желтороссией» несли россиянам только увеличение проблем. (Которые давно уже разобраны и изучены так досконально, что нет смысла возвращаться к ним вновь.)

В общем, подводя итог, стоит сказать, что колониализм всегда и везде выступал благом исключительно для правящих классов. А для всех остальных… Ну, а для всех остальных он, в лучшем случае, оказывался «непересекающимся множеством» - как для английских рабочих начала 19 века. В худшем же народу предполагалось еще и «послужить» для защиты колоний от иных претендентов на их грабеж. (Разумеется, в колониальных войнах предпочитали использовать колониальные же войска, набранные из «добровольцев» и «туземцев». Однако кто сказал, что войны из-за колоний бывают только колониальные?) На этом фоне неудивительно то, что реальная поддержка колониальной политики среди представителей «титульной нации» обычно была крайне низкой – даже в Великобритании. Которая, опять-таки, снимала фантастические «сливки» с владения Индией – но при этом значительная часть депутатов Парламента (!) выступала за отказ от данного процесса. (Т.е., даже пресловутый "средний класс", который тогда имел влияние на политику - мелкая и средняя британская буржуазия - в реальности ничего хорошего во владении колониями не видела.)

Причем, оппозиция колониализму была настолько велика, что даже Дизраэли (!!!!) называл колонии «мельничным жерновом на шее государства» - впрочем, не переходя при этом ни к каким действиям для того, чтобы избавиться от «жернова». (Что прекрасно показывает различие между «популизмом» - т.е., попытками набрать «очки» у избирателей – и реальными интересами правящих классов. Для которого, разумеется, индийские владения имели несомненную ценность.)

Таким образом, можно сказать, что привычная нам картина – согласно которой «колонизаторская нация» шикует за счет ограбления колоний – к реальности имеет весьма малое отношение. В том смысле, что, конечно, существуют те, кто получает баснословные барыши от колониального грабежа – но вот народу от этого практически ничего не достается. Все это делает идею «золотого миллиарда» гораздо менее очевидной, нежели может показаться на первый взгляд. А точнее…

Впрочем, о том, что «точнее», будет сказано уже в следующей части.